— Меня достало, что ты обвиняешь меня во всяком дерьме, — прошипел он. Гермиона подпрыгнула — Малфой протопал мимо по направлению к воде.
— Ты лучше поторопись! — крикнула она. — Ты же не хочешь, чтобы это проникло в твою кровь. Грязная кровь, которая…
Он развернулся и ткнул в её сторону пальцем. Малфой выглядел смешно, и Гермиона чуть не рассмеялась, хотя у самой вид был не лучше.
— Я ничего не говорил тому парню, но я удивлён, что ты не запорола все свои задания, раз не можешь уяснить, почему некоторые люди не желают с тобой разговаривать. Грейнджер, продолжай в том же духе. И, может быть, в следующий раз, когда твоё лицо будет в грязи, я поддамся соблазну.
Гермиона смотрела на него, подбирая слова.
— Даже если ты не просил его ничего мне не рассказывать, откуда я могу это знать? Можно подумать, раньше ты не отмачивал подобные трюки!
Малфой не ответил и никак не отреагировал, и Гермиона, раздраженно сопя, продолжила свой путь к воде.
19:34
Гермиона стояла всего в нескольких шагах от борта парома, крепко сжав сумку — всё самое важное находилось в застёгнутом на молнию отделении. Карта туда не влезла, поэтому Гермиона положила её на самое дно, придавив связками бананов.
Она смотрела на два парома, стоявших у берега: один направлялся в Милаццо, а второй держал путь вглубь островов, к Липари. Она уже знала, что произойдёт в случае её попытки вернуться в Милаццо, но ей надо было попробовать перебраться на другой остров. На Вулькано растения не было, и ей совсем не нравилась мысль оставаться тут до появления Министерства, если существовала возможность обыскать другой остров. Но она не знала, выпустит ли её барьер.
Гермиона собиралась с духом до тех пор, пока не ступила на палубу и берег перед ней не осветился гораздо бóльшим количеством огней, нежели главный населённый пункт на Вулькано. Единственным источником неприятного серного запаха были люди, покинувшие вонючий остров — и особенно она сама. Два других пассажира уже сошли на берег, а Гермиона всё стояла, оглядываясь через плечо на остров, с которого только что выбралась. Вулканы поднимались в небо, несколько огоньков моргали крошечными звёздочками — Гермиона облегчённо выдохнула.
17 мая; 12:11
Гермиона с любопытством посмотрела на мужчину, который шагал рядом с ней и объяснял, что майская вода была гораздо теплее её ожиданий, а всё по причине климата. Ей пришлось прикусить себе язык и не рявкнуть на него за то, что он считал её идиоткой. Парень всё больше и больше напоминал Кормака Маклаггена, но Гермиона стиснула зубы и промолчала.
Мобильник, по которому он громко разговаривал, потерял сеть, как только Гермиона подошла достаточно близко для того, чтобы попросить разрешения сделать звонок. Она согласилась на предложение пройтись и постараться найти сеть, хотя сильно сомневалась в успехе. Так оно и было, но парень завёл разговор о гроте, обнаруженном им в миле от города. Гермионе впервые хоть кто-то предложил помощь в поиске таинственных мест на этих островах, так что она решила воспользоваться подвернувшейся возможностью.
А теперь Гермиона боялась, что он что-нибудь выкинет — с этим парнем явно было что-то не так. Если он ещё раз оближет губы или подмигнёт, её передёрнет от отвращения. Она понятия не имела, почему её спутник не обращал внимания на усыпавшие её кожу комариные укусы и на исходящий от неё серный запах. Также она совершенно не понимала, почему он считал привлекательным постоянное почёсывание своих сосков.
Гермиона должна была признать, что несмотря на крепкую дружбу с двумя парнями, она очень мало смыслила в поведении мужчин и в их мотивах. Наверное, причина заключалась в том, что её самые серьёзные отношения продлились всего несколько месяцев, но она склонялась к тому, что мужчины — совершенно иной вид человеческих существ, на понимание или… принятие которого уйдут годы. Гермиона не слишком часто получала знаки внимания от противоположного пола, по крайней мере, не столько, чтобы их замечать, но обычно подобного рода вещи казались ей либо тревожными, либо странными.
Клон Кормака — Гермиона не запомнила его имени, и вряд ли он помнил её — потянулся к её плечу, когда мир пошатнулся. Он даже не столько накренился, сколько перевернулся вверх тормашками. Боковое зрение пропало, и Гермиона споткнулась — кажется, земля норовила выскользнуть у неё из-под ног. Краски расплылись, окружающие объекты начали видоизменяться, и всё вокруг закрутилось. Накатила тошнота — земля слева от Гермионы вздыбилась, а деревья превратились в зелёное поле под её ногами. Голубое небо сменялось колышущимся коричневым месивом из стволов.
— Эй, эй…. С тобой всё в порядке?
— Я… — ей пришлось сглотнуть, чтобы перестать видеть в небе бананы. — Нет.
— Хочешь вернуться?
— Да. Прямо сейчас, — мир продолжал вращаться, заваливаться, трансформироваться, и Гермиона почувствовала прикосновение дерева — нет, это, должно быть, земля; просто обязана ею быть — к коленям, когда её подтянули вверх.
Парень что-то говорил, но Гермиона его не слышала. Её слишком беспокоила собственная голова, которая была готова взорваться. Ей казалось, будто она провела часы в каком-то водовороте, а потом вращение внезапно закончилось. С последним движение мир принял привычное ей положение. Она прижала кулак к губам и сделала несколько глубоких вдохов. Парень притянул Гермиону поближе к себе, что не слишком помогло её желудку.
— Тебя тошнит.
— Нет, я в порядке. Голова… закружилась.
— Такое уже бывало?
— Никогда.
— Я могу проводить тебя обратно в отель. Или ты можешь отправиться ко мне, пока не почувствуешь себя лучше.
Гермиона отстранилась от него и откашлялась.
— Думаю, всё будет хорошо. Я в состоянии сама добраться до своего отеля.
— Я…
— Всё нормально, правда. Может, ты отведёшь меня как-нибудь в другой раз. К пещере, — последнее слово Гермиона буквально выпалила, чтобы прояснить: она имела в виду вовсе не его номер.
Что это было? С ней никогда не случалось ничего подобного, и всё произошло так внезапно. Может, она переела бананов? Её диету сложно было назвать здоровой. Ей требовались мясо и витамины — она никогда больше не хотела испытывать подобное головокружение.
По пути обратно в город они болтали ни о чём, а Гермиона пыталась взять под контроль свой желудок. Она извинилась, сообщив, что ей надо встретиться с подругой, хотя раньше утверждала, что свободна. Но, похоже, парень проглотил отговорку. Он взял Гермиону за руку, и в момент прощания она ощутила, как по коже скользнуло что-то прохладное. «Если ты вдруг передумаешь». При виде ключа в своей ладони Гермиона сморщила нос.
14:21
Это ощущение накрыло стремительно; она прижала руки к вискам и прикрыла глаза. Темнота помогла, но головокружение не исчезло. Гермиона попыталась сохранять неподвижность, делая глубокие вдохи и стараясь сосредоточиться. Земля под ногами, деревья вокруг, небо над головой — ничего не помогало. Ощущение пространства растворилось в круговороте, и Гермиона согнулась, кашляя так натужно, что вздрагивали плечи.
«Прочь, прочь, прочь», — пятясь, повторяла она себе. Гермиона сделала три шага и остановилась — в голове прояснилось. Она открыла глаза и посмотрела на лес перед собой, одной рукой держась за лоб, а вторую прижав к животу.
Это было то же самое место — по крайней мере, близкое к нему. Здесь наверняка действовала какая-то магия, хотя Гермиона не понимала, почему в прошлый раз та не оказала никакого эффекта на её спутника. Здесь было нечто иное — телефоны, «умирающие», когда она оказывалась поблизости, барьер, похоже, мешающий покинуть острова только ей и Малфою, странный двойник, а теперь вот это. На Эолийских островах однозначно имелась некая очень странная магия, и Гермионе следовало быть острожной — особенно учитывая то, что своей целью волшебство выбрало именно её.