Малфой смотрел на свою ладонь: кровь смешалась с водой, создавая впечатление серьёзной раны, крошечные кусочки чешуи блестели на его коже. Должно быть, он порезался о них, когда… Гермиона задохнулась, открыла рот и инстинктивно подалась вперёд, протянув руку. Малфой сжал пальцы в кулак и отвёл его — Гермиона очнулась, её ладонь упала на бедро.
— Что? — поинтересовался Малфой. — Думала, она другого цвета, или ты просто перевозбудилась, решив, что рана смертельная?
— Нет, я… Я просто подумала, что тебе надо её промыть, пока туда… не попала зараза, — её голос звучал так же отстраненно, как у Луны. Подняв глаза, Гермиона увидела, что Малфой пристально в неё всматривается.
Он медленно встал, окинул её скептическим взглядом и пошёл обратно к реке. Гермиона посмотрела, как солнце отражается в каплях воды на его спине, изучила голубые и бежевые всполохи на дёргающейся рыбине и опустила глаза на свою ладонь. Она повернула руку, разогнула пальцы и вгляделась в линии на коже. Те самые, что были знакомы ей с детства; те, по которым Лаванда пыталась прочитать её будущее; те, которые являлись отличительной особенностью её тела. Все они были старыми и привычными, кроме одной — вдоль линии жизни шёл изгибающийся шрам, тот самый, что она обнаружила почти четыре месяца назад после того, как…
Гермиона ещё пару секунд изумленно рассматривала шрам, затем, вскинув голову, нашла взглядом Малфоя. Он. Он снился ей в тот день после странного инцидента, которого она не помнила. Она… Боже, о чём же был тот сон? Малфой положил пальцы сначала в свой рот, потом сунул в её и что-то сказал про… Валентинов День? Дальше она проснулась на полу собственной гостиной…
Каковы шансы, что её удар головой и увиденный в тот же день сон про Малфоя — всего лишь совпадение? Что она, падая, случайно порезала ладонь вдоль линии жизни, а четырьмя месяцами позже увидела у Малфоя точно такой же шрам на том же самом месте? Какова вероятность, что эти события никак не связаны?
— Я не думал, что ты из тех, кому делается дурно при виде крови.
Гермиона тяжело сглотнула и посмотрела на Малфоя.
— Да, я… Полагаю, мне просто стало неприятно.
— Ясно, — краем глаза она заметила, как он перекатывается на пятках. — Ты же не сходишь с ума, верно? В противном случае можешь тащить свою задницу на другую сторону острова…
— Сам тащи, — перебила она.
— Узнаю сучку, которую я терпеть не могу! Если ты…
— Не называй меня так. И, знаешь, Малфой, когда люди так выглядят, это значит, что они задумались. Слышал о таком? У большинства людей имеются мозги, и они их используют…
— У большинства при этом не появляется такое застывшее и испуганное выражение лица. Грейнджер, что это было? Пыталась припомнить алфавит или посчитать…
— Малфой, просто порежь рыбу.
Он смотрел на неё пару долгих секунд, затем махнул рукой в сторону сумки.
— Взаимная выгода?
— Ладно.
11:48
Если бы они так и шли, не имея других источников пропитания и полагаясь только на малфоевские умения рыбачить, то умерли бы через неделю. С пойманной рыбины удалось наковырять чересчур мало мяса: либо Малфой разрубил её как-то неправильно, либо выловил самую анорексичную из тех, что водились в реке. И всё же это было мясо, и рот Гермионы наполнялся слюной от каждого кусочка, столь не похожего по вкусу на бананы.
— Откуда у тебя на ладони этот шрам? — спросила она, вытаскивая изо рта очередную кость.
Малфой покосился на неё — поднеся кинжал к губам, он зубами снял с лезвия кусочек рыбы. Гермиона вымыла своё перо в реке, по-прежнему переживая, что на нём осталась кровь после недавней стычки, и лишь после этого решилась использовать его в качестве столового прибора. Она в который раз вознесла хвалу небесам за то, что в какой-то момент бросила перо в сумку: без него бы она уже давно пропала.
— Получил, пока насиловал и убивал.
Гермиона оторвала взгляд от банки, из которой выуживала себе рыбу, и посмотрела Малфою в лицо.
— Насиловал?
От сквозившего в её голосе обвинения его беспечность испарилась, он усмехнулся и вонзил клинок в рыбу с такой силой, что Гермиона опустила глаза, проверяя, не проткнул ли он жестянку.
— Грейнджер, что бы ты обо мне ни думала, мне не нужно идти на такие радикальные меры, чтобы потрахаться.
Гермиона покосилась на наколотый на перо ломтик и осторожно убрала кость. Она заметила: он сказал «насиловал и убивал», а не «пытал» — что, как она знала, он действительно делал. Следуя этой логике, Малфой всё же никого не убил, ни по приказу Волдеморта, ни по собственному желанию. Видимо, его единственной попыткой был тот эпизод с Дамблдором.
— Так ты получил его, когда был Пожирателем Смерти?
Малфой медленно жевал, его пристальный взгляд нервировал.
— Почему тебя это так интересует?
Гермиона пожала плечами.
— Мне всегда всё интересно.
Он выгнул бровь, проглотил свой последний кусочек и поднялся на ноги.
— Тебя никогда не интересовало, сколько требуется времени, чтобы утонуть?
— Почему бы тебе мне это не продемонстрировать, — она сладко улыбнулась.
— Запросто. Становись на середину, я подержу твою голову.
Он усмехнулся, и она ответила ему сердитым взглядом.
23 мая; 13:19
Гермиона шла за Малфоем, которому, похоже, пришли в голову схожие мысли по поводу реки, когда вдруг кое-что заметила. Вход в пещеру был узким, и с её места казалось, будто бы в него вообще невозможно протиснуться, но Гермиона знала, что когда она подберётся поближе, проход окажется достаточно большим. Проём располагался у вершины высокого холма, который Гермиона бы окрестила горой, не теряйся он на фоне другой гигантской горы, выраставшей из его дальнего гребня. В неё-то и вела пещера, добраться до которой можно было именно по холму — стеной из щербатых камней он спускался к самой земле. Около мили назад Гермиона заприметила более удобный для подъёма склон — только по нему она бы сумела забраться без магии или страховой оттяжки. Ещё один подходящий простирался прямо перед ними, но Малфой, разумеется, заподозрил бы неладное, поверни она к нему.
Гермиона приняла невозмутимый вид и, почесав затылок, посмотрела на Малфоя, стараясь понять, не обратил ли он внимание на пещеру. Его голова была повёрнута прямо; широко шагая, он перебирался через корни, лавировал между деревьев и откидывал с пути лозы. Малфой выглядел точно так же, как и последние несколько часов, а ведь он наверняка бы уже нёсся к холму, если бы что-то заметил.
Гермиона притормозила, невинное выражение не сходило с её лица, пока она осторожно изучала Малфоя. Она начала пятиться, на ходу врезаясь в стволы, но Малфой продолжал идти вперёд. Она дождалась, пока его спина и волосы не пропали из вида, развернулась и припустила той дорогой, по которой они пришли. Сумка шумно билась о бок, ветки и сучья трещали, но у Гермионы совершенно не было времени заботиться о тишине. Оставалось надеяться, что Малфой не услышал, как она бежала, и ничего не заподозрил — он никогда не оборачивался, чтобы удостовериться, не случилось ли чего.
Добравшись до начала подъёма, она скинула сумку и вбежала в реку, разбрызгивая воду. Держа сумку над головой, она продвигалась вперёд, и на середине реки вода достигла груди. Гермионе приходилось идти медленно: течение толкало её в сторону, а перебраться нужно было на другой берег. Наконец она вылезла на сушу и камни захрустели под ногами — Гермионе показалось, что она весит раза в три больше обычного. Вода струями лилась прямо на её промокшие поскрипывающие кроссовки. Гермиона повесила сумку на плечо, забросила её за спину и приступила к восхождению.
Подъём был крутым, и она бежала, наклонившись вперёд, чтобы не опрокинуться. Ноги скользили на траве и камнях, дыхание шумело в ушах. Уже на середине пути икры начали гореть, а спину заломило от веса поклажи и угла наклона. Но Гермиона ни на что не обращала внимания, задаваясь одним вопросом: заметил ли уже Малфой её исчезновение. Если да, то, быть может, он решил, что она стала добычей того человека, что разводил костры. Если он что-то заподозрил и обратил внимание на пещеру, ей надо будет убедиться, что она осмотрела как можно больше до его появления.