- Спасибо, Ната. - Никого не дожидаясь, выпил и сделал заявление: Кстати, об этике, этикете и даже эстетике. Мне понятно твое стремление повесить мне на уши не лапшу даже, а прямо-таки итальянские спагетти в надежде заморочить мне голову. Стремление объяснимое, но для меня не приемлемое. Вне этики, этикета и эстетики я по-нашему, по-простому, можно так сказать, по-советски говорю тебе, Юрик: кончай вертеться и бляки распускать.
- Я попросил бы вас, Роман Суренович... - многозначительно не договорил банкир.
- Проси, - милостиво согласился Казарян. На это у объяснявшегося штампами Юрия Егоровича достойного ответа не нашлось. Он мямлил:
- В общем, я в некотором смысле и не прошу... Я, скорее, требую...
- Требуй, - пошел и на это Казарян.
- Вы должны вести себя культурно! - в отчаянии вскричал банкир. Здесь дама!
- Дама меня простит. Ты меня простишь, Ната?
- А я и не обиделась и не возмутилась, Рома.
Странные желания обуревали бедную кинозвезду. С одной стороны, ей хотелось, чтобы Казарян не пузырил ее такую гладкую, такую удобную жизнь, а с другой - страстно ей желалось, чтобы тот же Казарян стер с самодовольного личика ее супруга хамскую уверенность хозяина, ощущавшего свое всесилие и безнаказанность.
- Спасибо за доброе слово, родная, - поблагодарил ее Казарян, встал, подошел к Юрию Егоровичу, поднял из кресла за атласные борта смокинга, заглянул в глубоко сидящие карие глазки и сказал легко и просто: - Правду будешь говорить, сукин кот? Делаю тебе первое и последнее серьезное предупреждение.
...Только крикнуть, только свистнуть... Могучие преданные ребята врываются сюда и - дубинкой по голове, руки в наручниках за спину, ногами по ребрам, по почкам, по наглой морде - и уже коленями перебирая по грязной земле, ползет к тебе, моля и плача: прости, прости! А ты его острым ботинком в пах, в живот...
Юрий Егорович на миг прикрыл глаза.
- "Не спи, не спи, художник! Не предавайся сну", - предложил Роман Казарян. Дальше продолжил своими словами: - Я понимаю, хочется видеть сладкий сон про то, как меня в укромном лесочке от души метелят твои дюжие быки. А ты стоишь рядом и радуешься. Нет, Юра, не предавайся сну, не надо. Хоть, как поется, пусть это был только сон, но какой дивный сон, отряхнись от него, отряхнись.
И сам следуя своему совету, Казарян толчком в грудь возвратил банкира в уютное кресло - отряхнулся. Юрий Егорович вздохнул, жалеючи себя и свою мечту. Еще раз прикрыл глаза, но дивный сон не ушел. Поразмышляв, спросил. Не как бывший борец за светлые идеалы и светский человек, а попросту:
- Что у тебя есть Казарян для того, чтобы брать меня за горло?
- Заговорила роща золотая... Правильным путем идете, дорогой товарищ. А на ваш прямой и грубый вопрос отвечу, что уже неделю мой друг Алик Спиридонов усиленно работает над статьей по материалам прошлогоднего страшного дела, из которого ты успешно выкарабкался. Я так полагаю, что ты миллиончик зеленых, не меньше, тогда по лапам раскидал. Ведь и в налоговую инспекцию надо было запустить, и ревизорам ЦБ прилично откинуть. Но Спиридонов не берет, такая вот беда, Юрик. И уже сейчас по результатам его журналистского расследования можно сказать, что тебя прикрыли и отвели в сторону те, кому ты позолотил ручку.
- Вы не сумеете ничего доказать на суде! - вскричал, не помня себя, банкир. - У вас нет, у вас не может быть основополагающей документации.
- Не суетись, Юрик. Кое-что имеется. Может, действительно на обвинительный приговор при суперадвокате и не хватит, но для возбуждения уголовного дела вполне достаточно. А ты понимаешь, что такое президент банка под следствием. Легкая паника среди вкладчиков и клиентов - и твой банк безнадежный должник, что в переводе на общепонятный русский язык обозначает банкрот.
- Не блефуешь? - на всякий случай спросил Юрий Егорович.
- То есть не беру ли я тебя на понт? Успокойся или, наоборот, разволнуйся, - как хочешь, - на понт я тебя не беру, нет смысла. Ты же сам понимаешь, где твоя слабина, и я на нее тебе указал.
- Что надо Смирнову? - задал главный вопрос во всем разобравшийся банкир.
- Точные сведения о том, кто финансирует недавно возникшую новую структуру, которая прибирает к своим рукам индустрию развлечений.
- Формально ее не финансирует никто, - устало ответил банкир. - За исключением договора с Радаевым на подготовку программы и гастрольного турне Натальи, наш банк с развлекательным бизнесом ничто не связывает.
- Да я сейчас тебе, Рома, договор покажу! - неизвестно отчего вдруг обрадовавшись, предложила свои услуги Наталья, легко и стремительно подскочила к секретеру, выдвинула ящик.
- А вот это ты зря, подружка! - рыком осудил ее Казарян и в три прыжка достиг двери.
Закинув руку за спину и задрав блейзер, он вырвал из-под брючного ремня персональную машинку "магнум" и, расставив ноги и раскинув руки, распластался по стене в позе темпераментного грека, собирающегося исполнить знаменитый танец "Сиртаки". А "магнум" был пристроен к дверному косяку на уровне возможного появления головы входящего, который не заставил себя ждать. Он, видимо, очень торопился и поэтому совершил незначительную ошибку: не остановился на пороге, а сделал шаг в комнату. Незначительная ошибочка, но вполне достаточная, чтобы облегчить бывшему сыскарю работу. Казарян сделал первое па в греческом танце и оказался за спиной убедительно накачанного человека в рябеньком пиджаке и с пистолетом в руках. "Кольт" молодого человека смотрел в будуар-кабинет, а Казарянов "магнум" трогал холодным носом чувствительную шею охранника.
- Роняй пугач и руки в гору! - приказал Казарян страшным голосом.
"Кольт" с глухим стуком упал на ковер, а подрагивающие руки вознеслись. Не хотелось, конечно, но все время в напряжении дурачка под прицелом держать... Эстет и знаток живописи умело ударил контрагента рукояткой "магнума" за ушко. Молодой человек сделал проваливающийся шаг и упал лицом на жесткий афганский ковер.
- Сигнал только в дому или еще и на вахту? - спросил Казарян у Юрия Егоровича.
- Этот только домашний. На вахту у меня в кабинете, - послушно разъяснил банкир.
Кинорежиссер глянул на него. Банкир трясся - не врал.
- Вот и ладушки, - удовлетворился четким ответом кинорежиссер, присел на зад поверженного и левой рукой пошарил в карманах пестрого пиджачка. Должны же быть у него наручники, должны... А, вот и они!
Подтянул тряпичные руки к спине, защелкнул наручники, ключики положил в карман блейзера и поднялся. Вернул "магнум" на место под ремень, попутно объяснив:
- Обычно я им пупок грею, но на этот раз, чтобы любимую мою Зою зря не волновать, на спине пристроил.
- Что ты наделала, идиотка! - обращаясь к жене, плачуще заныл Юрий Егорович. - Ведь они убийцы, профессиональные убийцы, им только повод дай!
- Скучно было до невозможности, - игнорируя муженька, сказала, жадно раздувая ноздри правильного носика, Наталья Казаряну. - А тут такое волнующее представление! Бой быков! Но ты в порядке, мой тореадор Ромочка!
- А если бы этот бычок по глупости в меня выпалил? - чисто риторически поинтересовался Казарян, наблюдая за охранником.
- Тоже было бы завлекательно. Но не так эффектно, - нагло заявила Наталья.
- Боже, какая идиотка! - продолжал причитать Юрий Егорович.
Бычок пошевелился, пискливо постонал, перевалился на бок и сел на ковре, стараясь понять, что же произошло. Так и не поняв, попытался, плечом упираясь в пуфик, стоявший рядом, подняться, по-собачьи глядя на Юрия Егоровича.
- Обделался, Родион, обделался, - подтвердил его самооценку банкир вроде бы сочувствующе, но тут же презрительно распорядился: - На место, на место иди! И сиди смирно, не рыпайся.
- А руки? - понурился Родион.
- Руки тебе нужны только для того, чтобы в носу ковыряться. И так посидишь, - вступил в беседу Казарян. - Сиди и жди. Может, со временем я тебя и расстегну.
Родион вопросительно глянул на банкира. Тот кивнул. Пришлось уходить. Казарян подобрал с ковра осиротевший "кольт", спрятал его в боковой карман, вернулся в свое кресло и предложил: