- Не боись. Что-нибудь придумаем. Сказал же один умник, что жить в обществе и быть независимым от этого общества нельзя. Мы все зависим друг от друга. Но отвечать за себя, за свои поступки мы можем и должны. Пешкой быть, конечно, противно. Особенно в лапах коммерческой шпаны. Вот от шпаны-то я и постараюсь помочь тебе освободиться.
- Об этом и прошу, Аня, - смиренно потупилась Дарья.
- Но учти, без профессионалов в чисто финансовых делах тебе не обойтись.
- Ты-то обходишься...
- Хрен-то обхожусь! Без так называемых продюсеров и менеджеров, которые без спроса лезут тебе в карман и в душу, да, обхожусь. Но чисто финансовыми моими делами занимается специалист, не имеющий никакого отношения к шоу-бизнесу.
- Вот бы мне такого! - помечтала Дарья.
- И моторный администратор необходим. Лучше всего какого-нибудь бойкого паренька своим любовником сделать, чтобы предан был.
- Аня... - почти беззвучно взмолилась Дарья.
- Да, я совсем забыла, что у тебя Жорка... - И вдруг великую певицу осенило: - А что, если Жорку администратором сделать?!
- Не захочет, - рассмеялась Дарья.
Анна подмигнула:
- Ладно, попросим Железного Шарика, чтобы делового, но застенчивого подыскал.
- А кто такой Железный Шарик?
- Железный Феликс, как тебе известно, Дзержинский,- с удовольствием приступила к объяснению Анна. - Был Железный Шурик. Это председатель КГБ Шелепин. А теперь у нас с тобой - Железный Шарик.
- Тоже из ГБ? - испугалась Дарья.
- Типун тебе на язык! Миллионер, владелец "Мирмара" Борис Евсеевич Марин.
- А почему Железный?
- Потому что железный.
- А почему Шарик?
- Потому что круглый и катится.
- И накатывает? - поинтересовалась Дарья.
- У тебя время есть? - задумчиво спросила Анна.
- А что?
- Через час Железный Шарик ко мне закатится. Вот и посмотришь, какой он.
* * *
- Тварь ты! Последняя тварь! - заорал на Андрея Альбертовича Сырцов. Он ходил по подвалу, легонько подвывая, как от зубной боли. - Ты же знал, сволота, что этот "ТТ" погубит мальчишку!
- А что я, что я? Меня попросили, и я достал, - не оправдывался, а, скорее, удивлялся непонятливости собеседника Андрей Альбертович. Он как сел, так и сидел: задвинув ноги под табурет, спина прямая, ладони на коленях.
- Ладно. Проехали, - решил Сырцов. - Теперь о Генрихе. Как он там прозывается? Федор Федорович Заволокин? Я полагаю, что его ты вербовал. Как же ты мог заставить переквалифицироваться домушника в киллеры?
- Я его не заставлял переквалифицироваться. Мне было поручено его обломать и приручить - и только.
- Утюгом приручал?
- Зачем же так грубо? - укорил Сырцова Андрей Альбертович. - Утюгом поломать можно, а приручить нельзя. Компроматом, Жора, компроматом.
- Вот ты и разговорился. Это хорошо, - похвалил его Сырцов. - А компромат откуда у тебя?
- От Антона Николаевича Варицкого, - уважительно назвал фамилию Андрей Альбертович.
Но Сырцов отодвинул упомянутого персонажа на потом. Его интересовало другое:
- Характер компромата? Чего Генрих должен был испугаться больше, чем государственной власти, милиции, соседей, прохожих?
- Уголовщины, Жора. Феденька три года в осведомителях от МУРа в блатном море старательно плавал.
- Чьим агентом он был, Дрюня? - быстро спросил Сырцов.
- Имени-фамилии в бумагах не было, только псевдоним- "Одинокий", - и все. Но Генрих и Одинокого испугался до медвежьей болезни. Так что работать с ним было одно удовольствие. Сдался сразу, на спину и лапы вверх, как котенок. Чеши мне пузо кто хочет!
- А кто хотел?
- Я передал его певцу знаменитому, Радаеву Олегу.
- Значит, он был твоим шефом?
- Нет, с Радаевым я редко встречался. Все дела - через Варицкого.
- Как же ты, бывший мент, под такой рваниной ходишь?
- Он сын министра, между прочим. - Видно было, что Андрей Альбертович уважает многие признаки былой ли, настоящей ли, все равно - власти. И сейчас он словно титул возгласил. Прямо его сиятельство Антон Варицкий.
- Да говно он, твой Варицкий, жидкое вонючее говно!- припечатал Сырцов.
Андрей Альбертович не стал спорить с хозяином положения и, помолчав, прикинул, что за свою разговорчивость уже может потребовать и вознаграждения.
- Отпусти меня, Жора.
- Куда? - особо не удивясь, спросил Сырцов.
- В Тамбовскую губернию. К теще.
- "Тамбов на карте генеральной кружком означен навсегда. Он прежде город был опальный, теперь он, право, хоть куда", - процитировал эрудированный Сырцов. А не столь начитанный Андрей Альбертович слегка обиделся на Лермонтова за Тамбов:
- Как это не обозначен? Тамбов - областной центр.
Сырцов, устав стоять, привалился спиной к кирпичной стене:
- Я думал, что в ярости разотру тебя, подлую предательскую скотину, в мелкую пыль разотру. Для начала даже по уху дал...
- Левое ухо до сих пор ничего не слышит, - перебив, пожаловался Андрей Альбертович.
- Бога благодари, что правое пока слышит, - подбодрил его Сырцов. Желал я злодея наказать, а какой ты злодей!..
- Не злодей, не злодей! - обрадовался Андрей Альбертович.
- Ты - ничто, пустота в оболочке. Что ж, прикажете пустоту молотить кулаками, ничто уничтожать? Что же мне с тобой сделать, Дрюня?
- Отпусти меня, Жора, - снова попросился в Тамбовскую губернию Рябухин.
- А куда это вы вдруг засобирались? - вспомнил Сырцов. - Заспешили, засуетились. Отчего?
- Запахло жареным, - признался Андрей Альбертович.
- Тебя предупредили?
- Меня взрыв на кладбище предупредил. Хотя про эту берлогу ни Радаев, ни Варицкий не знали, решил я когти рвать. И отсюда, и из Москвы.
- Что же мне с тобой сделать? - задумался Сырцов.
- Отпусти, а? - то ли подсказал, то ли попросил Рябухин.
- Я тебя Лене Махову сдам, - наконец решил Сырцов.
- Он меня убьет! - в отчаянии взревел Рябухин.
- Он тебя и пальцем не тронет.
- Сам-то не тронет. Он просто посадит меня в камеру с уголовниками!
- Твои заботы, - равнодушно откликнулся Сырцов на рябухинский крик души.
* * *
Железный Шарик, он же Круглый Боб, он же финансист, предприниматель и миллионер Борис Евсеевич Маркин устроился в середине обширного дивана, по краям которого сидели две знаменитые певицы. Он, как петух на насесте, повертел головой, переводя подчеркнуто восхищенный взгляд с одной патентованной красотки на другую, и сообщил отсутствующим зрителям:
- Я в раю, и рядом - райские птицы с колдовскими голосами.
- Цыпочки, - грубым голосом сказала Анна.
- То есть? - обалдело удивился Марин.
- А что тут понимать? - агрессивно продолжила Анна.- В моем беззаботном отрочестве, прошумевшем в незабвенном Кочновском переулке, так ко мне обращались застенчивые ухажеры. Прешь, бывало, с подружкой, а сзади: "Цыпочки!" Обернешься неосторожно на зов, и тут тебе вопрос от кавалера: "Говно клюете?" Так вот и ухаживали за мной в те времена. Да и сейчас далековато нам с Дарьей до райских птичек. Цыпочки мы, цыпочки!
Борису Евсеевичу рассказ понравился. Он покровительственно улыбнулся Анне, для которой, знал отлично, шокинг - любимый прием в диалоге.
- Наша непредсказуемая примадонна в своем репертуаре, - бойко констатировал он. - Кстати, насчет поклевать. Я с утра не жрамши.
- "Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно", - совсем распоясалась Анна и крикнула очередной своей рабыне: - Марина!
Марина возникла в дверях тотчас.
- Мариночка, лапочка, сообрази пожрать, а? - нарочито униженно попросила Анна, чтобы доставить той удовольствие. - Что-нибудь у нас найдется?
- Я свиные отбивные вмиг поджарю, - с энтузиазмом заверила Марина.
- Трефное, Боб, - предупредила Железного Шарика Анна.
- Запретный плод сладок, - весело ответствовал он.