– Ничего себе заявочки! – хохотнул Калошин.
– Ну, хоть что-то! Буду искать! Да, ещё одно письмо было года два назад. Запомнила потому, что после войны уже никакой корреспонденции Войтович не получала, кроме местной газеты. Но на том письме обратного адреса не было, а на штампе – Москва.
– Думаешь, связь?..
– Если «Менделеев» вернулся с зоны, мог попытаться узнать о судьбе своих книг.
Калошин согласился, пересказав свой разговор с Юсуповой.
– Значит, в «яблочко»! – удовлетворенно сказал Дубовик. – «Продавец» будет искать третью книгу, без неё, уверен, не уедет! Надо думать, как его поймать «на живца»!
– Как? Думаю, надо вернуть книгу в библиотеку, как ненужную, – предложил Калошин.
– Только бы дров не наломать! Дождись меня, Геннадий Евсеевич!
После этого разговора Калошин в сопровождении Моршанского и экспертов направился на кладбище.
Приплясывая на снегу, ежась от холодного ветра, оперативники с нетерпением ждали, когда рабочие закончат свое дело.
– Если это окажется «пустышкой», я не знаю, что сделаю с вашим комитетчиком!.. – зло шипел Моршанский.
– Не знаешь, так и не делай!.. – хмуро произнес Калошин, а Карнаухов, приблизив лицо к уху майора, добавил:
– Расшибусь – найду что-нибудь! – и поспешил к гробу, который рабочие подняли из могилы и поставили на свежий холм.
Дождавшись, когда крышка гроба поднимется, эксперт нетерпеливо наклонился к лицу покойницы и двумя пальцами приподнял её верхнюю губу. Повернувшись к Калошину, торжествующе кивнул.
Майор вздохнул облегченно, хотя понимал, что ещё одна насильственная смерть только прибавляет им работы. Но уж очень хотелось «уесть» следователя. Тот, поняв, что Карнаухов что-то нашел, скептически заметил:
– Так сразу и определил!.. – но на его слова никто не обратил внимания.
Сухарев, встретив их, удовлетворенно потер руки:
– Молодцы!
Рустемова только удивленно вскинула брови:
– Не понимаю вашей радости, товарищ подполковник! Это цинично!
– Цинично радоваться смерти! Я же рад тому, что мы сможем наказать виновника этих смертей, – стерев улыбку с лица, сказал Сухарев и, немного подумав, добавил: – К сожалению, вся наша работа замешана на крови и грязи! Что ж делать!
Рустемова поджала губы и уткнулась в бумаги.
Калошин в нетерпении ждал результатов от Карнаухова, и тот не заставил себя ждать, позвонил и предложил приехать в морг. Майор буквально сорвался с места.
– Ну, что, Геннадий Евсеевич, – встретил его эксперт, вытирая руки, – говорю со всей ответственностью: задушили старушку.
– А как же выводы патологоанатома? Ну, насчет инфаркта миокарда?
– Это тоже имеет место быть, но как следствие, а не причина. Это, собственно, и сбило её с толку. Дальше сердца она не смотрела, ведь перед ней не ставили задачу найти следы убийства. А я нашел их. Тут роль сыграло сочетание нескольких признаков: малокровие селезенки, единичные кровоизлияния в соединительной оболочке глаз, ссадины и небольшие ранки на слизистой оболочке губ от придавливания к зубам и поверхностное осаднение на лице, что бывает при закрытии лица подушкой. А во рту крохотное перышко. Правда, в таких случаях жертва старается схватить своего мучителя, царапает, и тогда подногтевое содержимое трупа может что-то дать, но у этой женщины все чисто, – он кивнул на лежащее под серой простыней небольшое тело. – Возможно, ей сразу стало плохо с сердцем от страха. Потому и руки не смогла поднять. Но подушка была!..
– Значит, и отравление грибами, как мы и установили, не случайность! Солопеева видела того, кто был у Войтович, – удрученно сказал Калошин.
– Значит, этот человек был и на поминках? – спросил Карнаухов.
– Странно… На стол накрывали женщины… Мужиков там было раз-два и обчелся… А могла женщина задушить? – обратился Калошин снова к эксперту.
– Ну, если только такая, как Марта Гирш, – неуверенно произнес тот.
– Анна Штерн, – задумчиво поправил его майор.
– Ну, ты понял. Только склоняюсь к обратному.
– Значит, их было двое? – по-прежнему думая о своем, спросил Калошин.
– Ты спрашиваешь у меня? Так это ваш «хлеб», – пожал плечами эксперт. – Но, похоже, что так и есть.
Следующие новости принесли Доронин и Воронцов. Это по их лицам Калошин понял сразу, едва войдя в кабинет: Костя с трудом сдерживался, Василий же был невозмутим, но на лице играла торжествующая улыбка.
– Так, давайте по порядку! Кто? Доронин? Воронцов?