– Ну, извини, начальник, привычка! – Лешуков отодвинулся от стола.
– Значит, так! Каким образом сумка, ботинки, топоры попали к вам в дом? Вопрос понятен? – Лешуков кивнул. – Отвечай по существу!
– Ладно, «звонить» врать мне резона нет. Расскажу все без «мастырок», – он кашлянул. – Третьего дня на работе разбирал мусор, – «гаврилой», дворником работаю, – смотрю, возле кучи «дурка» сумка валяется. Заглянул, а в ней «дерибасы» «корабли» тьфу ты!… ботинки импортные. «Коцы» мои уже старые, ну, вот эти, – мужчина приподнял ногу и показал изношенный рабочий ботинок. – Я-то обра-адовался, да только «корабли» узковаты оказались. Вспомнил, что «зябок» у меня перед Кашубой остался, отнес ему, хоть и жалко было. Все-таки настоящие «дерибасы», кожа – во! – Лешуков показал большой палец. – А «бабай» этот принял, даже «ампулу» с ним «раздавили».
– За что деньги ему должен был?
– «Бились» на «бабки», в очко. Я ему восемь «лебедей» остался должен, «фартовый» он оказался, а мне четыре месяца без «бабла» работать! А так – разошлись!
– Он не поинтересовался, откуда такие ботинки взялись?
– Да я сказал, что это «клоузы», ну, у иностранцев купил, когда в Москву ездил, – Лешуков с трудом подбирал слова, что и смешило, и раздражало Калошина.
– А топоры? Почему спрятал в куче мусора?
– Так, «козыри», ну, топоры, я не видел! – Лешуков энергично замотал головой. – Такой «косяк запороть»! Мы же знали, что Иконникова «заземлили»! Это ж как надо «засветиться», чтобы «закататься» снова на «кичеван»!
– А у тебя, у самого, не возник вопрос, кто мог выкинуть почти новые дорогие ботинки?
– Да, подумал, что какой-нибудь «баклан» «закоцал дурку», «рванул когти» от «мусоров», ну, и по пути освободился от «лантухи», – пожал плечами Лешуков.
– От топоров тоже кто-то так же избавился? Бежал и по пути закинул? – язвительно спросил Калошин. Он был уже совершенно вымотан блатным жаргоном задержанного.
– Да не знаю я, откуда «козыри»! Точно говорю, не «заправляю»! – Лешуков стал бить себя кулаком в грудь.
– Слушай, как твое «погоняло»?
– «Балабас», голова, то есть! – немного хвастливо заявил Лешуков. – Читаю много!
– А разговариваешь на «фене». В библиотеку ходишь? – Калошин решил сделать отступление.
– Рылом не вышел, – угрюмо заявил Лешуков. – На меня там косятся, так я книги у сестриной подруги брал, у Войтович. У неё библиотека классная!
– Последний раз когда был у неё?
– Да в день её смерти, – немного подумав, ответил мужчина. – Книгу взял хорошую. «Братья Карамазовы». Когда Таська сказала, что бабка померла, я удивился. Она бодро выглядела.
– Встречал у неё кого-нибудь?
– Так, старухи были… Иногда. Я из них мало кого знаю, да и внимания особого на них не обращал.
– Так ты, оказывается, нормальный человеческий язык знаешь! – насмешливо сказал Калошин. – В общем так, из всего твоего словесного мусора выводим следующее: сумку кто-то выкинул на помойку, топоры подкинули. Почему именно тебе? Кто мог это сделать, ты не знаешь! Так? А принести сумку в милицию не догадался? Сейчас тут не сидел бы!..
– Ну, «беспонтово» получилось! Признаю! «Запорол косяк»! – Лешуков покаянно приложил руку к сердцу. – Слушай, начальник, дай мне «выпуль», не «дерну» никуда! «На лиман» не сяду! Сам искать буду, гада!
– О-о! Вот этого-то как раз и не будет! Никакой тебе подписки о невыезде! Ещё «наломаешь дров»! И, вообще, твоя невиновность под бо-ольшим вопросом! Посидишь, побеседуешь со следователем, а мы пока поищем, кто же так безграмотно тебя подставил! Тебе это только на пользу! Другой раз своим «балабасом» будешь работать!
Дождавшись, когда Лешукова уведут, Калошин в изнеможении присел на жесткий диван и закрыл глаза. Сам допрос и события последних дней, казалось, забрали последние силы. Майор задремал. Перед глазами выплыл ботинок, и тут же стукнул Калошина по руке. Он резко открыл глаза: перед ним стоял Гулько.
– Извини, Геннадий Евсеевич, экспертизу закончил. Посмотришь?
– Читай сам, – вяло махнул рукой Калошин.
– Значится, так! Кровь на маленьком топорике по групповой принадлежности совпадает с кровью Иконникова. Лезвие полностью ложится в рану, один к одному! «Пальчиков» на этом топорище нет! А вот на большом – отпечатки Иконникова. Оторванный карман «принадлежит» сумке, найденной у Лешуковых. На нем же и следы крови, видимо, с топора! Им отпороли карман. В сумке те же следы крови, топор в ней, похоже, несли. На сумке отпечатки Лешукова и Иконникова. На топоре Лешукова – кровь птицы, надо понимать – курицы. Следы протекторов ботинок со двора Иконникова и Войтович – один в один – от подошв ботинок из дома Кашубы. Ботинки недавно вычистили кремом, но в рантах я нашел немного крови, совпадение с кровью Иконникова. Значит, на одежду точно попала… Так… Что ещё? В доме Войтович отпечатков столько, как в Московском метро, но на рамке с фотографиями, на самих фотографиях и на ящиках комода – чисто, как в больничной лаборатории. Такое устраивает?