Я впилась в него взглядом, пытаясь разглядеть больше, но его глаза потухли, и лицо приобрело царящее здесь выражение подстегнутой похоти.
Я еще немного посмотрела на него, прикидывая, стоит ли он моего внимания, но Алекс закончил болтать и кворум разразился аплодисментами. Под гром оваций мы пошли внутрь дома, минуя заполняющиеся публикой залы с ливрейными лакеями, снующих с подносами меж накрытых столов, мимо притворенных дверей с сочащимися из них странными запахами, мимо трех танцполов, вглубь и вниз. Мы опустились по нескольким лестницам и миновали четыре двери, охраняемые вооруженными людьми. Мы оказались под землей. Перед последней дверью, скрестив руки на груди, стоял рослый негр, в серой сутане. Оружия не было видно.
« Это уже серьезно!» – подумала я, отметив его яркую и колкую ауру.
С поклоном он распахнул тяжелые двери, пропуская нас внутрь. Проходя мимо, я задела его плечом, и почувствовала мощный толчок силы, его аура «плеснула» от неожиданного контакта.
«Мощный, но несдержанный» – подумала я, проходя в зал. Внутри все было покрыто коврами, тут и там возвышались подсвечники, державшие толстенные синие свечи, в центре на подиуме возвышался искусно украшенный кальян. Будто бы из ниоткуда лилась причудливая музыка. Алекс, непрерывно что-то лопоча, завел нас на подиум и усадил на разбросанные пуфики.
Я начинала раздражаться, потому что не чувствовала своей власти над событиями. Все во мне напряглось и как будто чего-то ждало. Я опустилась на подушки и прикрыла глаза. Каро присела рядом, я чувствовала ее плечо. Послышался шорох и протяжный выдох. В воздухе пахнуло медвяным дымком.
Каро курила.
Все еще не открывая глаз, я протянула руку, и в ладонь лег гладкий мундштук.
Дым тонкой холодной струйкой проник в мои легкие, и я почувствовала, как в голове образуется приятная неразбериха. Мысли стали яркими и блестящими. Я уже видела комнату сквозь сомкнутые веки. Скользкое ощущение Алекса что-то шепнуло ощущению охранника, со вкусом холодной стали, с горячей нотой похоти и пороховым привкусом зверства. Каро, придвинулась ближе, и шепнула, обдав мое ухо горячим, смолистым дыханием.
- Жертвоприношение! Это сатанисты.
- Ненавижу рабов! – ответила я, затягиваясь снова.
- Неважно, – ответила Карина. – Боги всегда приходят на кроведаяние. Мне интересно, кого они считают Сатаной.
- Слабость наказуема – сказала я, ощущению Алекса, приближавшемуся со слащаво-учтивой гримасой.
- Девошки, девошки! Я знал, што вам будет нравиться мое смесь для курения.
Он опустился на колени, перед нами и потянулся за мундштуком.
- Вы так хороши обе, две!
Его руки легли на наши колени.
Я чувствовала смесь вожделения и ярости, исходящие из его ладоней и, подобно жирным лианам, опутывающую наши с Каро бедра. Я открыла глаза и посмотрела на подернутые поволокой зрачки «дикого мага».
Куря, он становился почти привлекательным. Он щурился как оцелот, притаившийся в зарослях. Я усмехнулась и сказала:
- Вы умрете, Алекс! За этими дверями ваш пес держит маленьких детей, одурманенных вашими снадобьями. Я не буду выбирать Венеру.
Он вперил непонимающий взгляд в Каро. Карина лениво затянулась и перевела мои слова. Она источала негу и странную покорность.
- О, нет, дети только для вас, прекрасные вампайерс! Я выбрал маленьких сладких ангелочков с чистой кровью! Венера давно быть выбран. Она чистая и не грешная. Я сам выбирал. Хозяину понравится – он придет!
- Твой хозяин – твой бред, ублюдок! – сказала я, чувствуя странную дрожь в теле.
В голове запульсировал странный гул, похожий на шум далекого моря. Карина насторожилась, глядя на меня снизу вверх.
Я почувствовала, как в ней что-то подобралось – словно гончая взяла горячий след. Почему-то мне внезапно стало весело.
Мной овладело чувство свободы.
Я снова потянулась за мундштуком – запах и вкус курительной смеси будили во мне смутные воспоминания.
Я затянулась вновь, и зелье зашептало во мне, запело на разные голоса, сознание дрогнуло и взорвалось, расширившись во все стороны, затопив окружающее пространство бормочущими тенями моего «Я».
Молниеносно заполнив собой этот мир, я обнаружила тонкую грань, подобную пленке на поверхности воды. Образы водомерками скользили по поверхности, разбегаясь во все стороны от моего взгляда. Я легонько коснулась этой тонкой границы, и она лопнула, открыв мне сверкающий Базаар. Меня охватили умиление и восторг, когда я увидела такие знакомые башни, дороги, качающиеся на ветру султаны папоротников, горы, подернутые медовой дымкой, и бирюзово-золотые волны океана, лениво лижущего подножия скал. Я радостно приветствовала трех могучих черр-оркатов, что неслись по равнине, гоня перед собой стадо быстроногих чеверов. Облака пыли, поднятые убегающим стадом, красной пудрой оседали на мощных телах хищников, покрывая тяжелые зубастые головы, сильные, на отлете, хвосты, и мелькающие мускулистые ноги. Они были так красивы эти гигантские дети драконов! Неожиданно я вспомнила, что в люди зовут их «тираннозавры» и выставляют в музеях бездарно собранные скелеты этих прекрасных существ…
Это воспоминание немного отрезвило меня.
Пространство моей сущности сжалось, превратившись в узкий клин трепещущего света, исходящий из «я-теперешнего» и, ярким лучом, взрезающим глубины моей памяти. Я затянулась последний раз, и на недостижимой глубине, на самом дне, где оставались только пепел и прах событий, золотом вспыхнули буквы: «ЛИЛИТ».
«Лилит!» – повторила я про себя.
Лилит, Чарамико Оро – Спокойствие Хаоса, Первая женщина, Первая Жрица, и Первый демон! Лилит – ужас человечества, Лилит – вожделение жрецов, Лилит – пьющая кровь, Лилит – вечно молодая и вечно прекрасная Смерть во имя Служения.
Чарамико Оро – дающая кровь и возрождающая уснувших богов! Да, я вспомнила эти имена, эти, и еще многие, что сопровождали меня на моем долгом пути. Перед моим взором промелькнули мои воплощения, я вспомнила сладкие мгновения моих смертей и мучительные моменты моих рождений. Я вспомнила все тысячелетия моей жизни и каждый день моего Служения. Я видела бесконечные вереницы жертв, что выходили из тэотля, и в него же возвращались, умирая под моей рукой. Кровь – драгоценная чулель, животворящая душа – омывала бесчисленные алтари, струилась на камни вечных пирамид и багровым туманом возносилась вверх – к алчущим богам, чтобы, низвергнувшись вниз, туда, где моря крови сливаются с морями теотля, оплодотворить Землю новыми жизнями. Я вспомнила все девять кругов Миктлана и все тринадцать небес. Я вспомнила своего тоналя – Дракона Хаоса, моего магического двойника, моего брата по крови и моего отца. И я вспомнила своего бога, чье имя звенело во мне всегда – Ятол, Тецкатлипока, вечный Науакуе – Ночной Ветер, Князь Ночи – мой бог и мой первый мужчина.
Видение захватывало дух – я снова стояла на вершине пирамиды в Великую Ночь Приношения. Я, живущая в обоих мирах, снова переживала экстаз Слияния. Снова в меня лилась кровь Хаоса и снова все зеркала Базаара дымились… В моих ушах явственно звенел смех Ятола… И последняя мысль прожгла меня словно яростный взгляд дракона – я ДРАКОНИД!
Человеческая моя сущность осыпалась и облетела легким пеплом, унеслась прочь пронзительным ветром памяти, дующим из далеких тысячелетий моей жизни. Я открыла глаза и сказала:
- Карина, я – Первая Жрица!
Глаза Каро, уже давно следящие за моим отрешенным лицом, плеснули ярким пламенем восторга и обожания. Она склонилась, припадая к моим ногам.
- Я знала, о, Великая! Я знала, что ты вспомнишь! Не зря мы надеялись и не зря боролись до конца! Я так тосковала по тебе!
Алекс попятился с подиума, его глаза расширились, а рот чуть приоткрылся. В нем оставались только изумление, и зарождающаяся паника.
- Убьем их, всех, Саламандра! – сказала я, вспомнив свою вечную спутницу, ту, что прошла со мной долгий путь возрождений.