- Да, хозяйка моя, да, моя любовь! – с жаром ответила та, что в этом мире звалась Кариной, та, что воплощала Дракона Огня.
Я почувствовала, что негр-охранник напряженно прислушивается к, происходящему и, переступив Карину, пошла к двери.
Алекс шарахнулся от меня, и снова что-то залопотал, заламывая руки.
- Зажарь этого гаденыша, – равнодушно сказала я Карине, приникнув ухом к двери.
Саламандра сомкнула кончики пальцев своих тонких рук, и между ее ладоней зародился язычок огня.
Она развела руки, и язычок разгорелся, вытягиваясь в длинную колеблющуюся ленту. Алекс взвизгнул, тонко, как женщина, и выбросил руки вперед. Я не увидела, а, скорее почувствовала, как с его ладоней срывается невидимый снаряд, направленный Карине прямо в грудь. Я этого не хотела. Дальше все произошло в какие-то доли секунды, но мое время словно бы растянулось. По залу пронесся невнятный шепоток, перед глазами у меня мелькнул рой разноцветных мушек, и Карина оступилась, делая шаг навстречу невидимой смерти. Время подпрыгнуло и пошло своим чередом.
Страшный заряд чиркнул по виску поднимающуюся Карину, выбрив узкую полосу в ее черных волосах, и с шипением впился в стену, уходя дальше, в толщу земли. Срезанный клок не успел еще упасть с головы Каро, как она уже хлестнула огненной лентой по глазам «дикого мага».
Маг истошно завопил, вертясь и хватаясь за обугленное лицо, негр бросился в двери, влетая в комнату, как дикий барс, моя рука выстрелила из-за распахнувшейся створки и коснулась черного битого затылка. Черное тело по инерции пролетело несколько метров, врезалось в подиум, перевернув кальян, и затихло, зарывшись головой в подушки. Карина дохнула на свою ладонь, и клубящееся огнем облако вспорхнуло с руки, окутав мечущуюся и визжащую фигуру. Я постояла в дверях, прислушиваясь к топоту, где-то на этаж выше и подождала, пока обугленное тело, что билось в предсмертной агонии, перестанет хрипеть и затихнет. Вокруг скрюченного трупа весело занимались ковры. Я подошла к негру, распластавшемуся на подушках, и погладила бритый череп. Я уже вспомнила все, что знала прежде. Хаос вновь подчинялся мне. Немножко сместив связи в потухшем на время сознании, я похлопала по лысой макушке. Негр зашевелился и приподнялся, водя вокруг непонимающим взглядом.
- Вставай и пошли, раб! – сказала я, улыбаясь.
- Он наш? – осведомилась Карина, наблюдающая разгорающийся пожар.
- Наш, – ответила я, – пойдем, здесь воняет. Выводи нас, черный!
Мы вышли из дверей, следуя за негром, что послушно шел вперед. Миновав коридор, мы оказались у входа на нижний этаж подвала. Из небольшого помещения у входа открывались еще две двери. Я «посмотрела» сквозь одну из них. Грандиозный полутемный зал освещался лишь мерцающими огнями бесчисленных синих свечей. В центре темнел покрытый черным покрывалом алтарь, а на полу красовалась по всем правилам выведенная пентаграмма.
- Вот и «святилище»! – констатировала я.
«Глянув» во второй проход, я обнаружила ряды тюремных камер и напряженно прислушивающегося охранника с автоматом на толстом брюхе.
- Что нужно сделать, чтобы «месса» началась? – спросила я у негра.
Тот ответил, все так же глупо улыбаясь:
- Привести жертву и ударить в гонг в Темном Зале. Все соберутся и Хозяин – тот, кого вы сожгли, придет и начнет обряд.
Я даже не удивилась, что его речь стала понятной для меня. Теперь я знала все языки мира.
- Упростим процедуру, – сказала я, глядя в расширенные зрачки «зомби». – Пойди, и убей того человека, что стоит за этой дверью.
Негр послушно повернулся и направился к двери в узилище.
- Госпожа, я чувствую запах свежей крови! – сказала Карина, раздувая изящные ноздри. – Похоже, там дети, о которых нам говорил покойник Алекс! Может, нам все-таки поесть, прежде чем мы продолжим?
Она выжидательно глядела на меня. Я медлила с ответом, прислушиваясь к своим ощущениям.
Я почувствовала прилив жгучего голода, такого знакомого и такого повелительного! О, этот Голод, такой характерный для дракгардов! Как много о нем сказано, как много написано во всех человеческих книжицах, описывающих вампиров! Дракгарды, втиснутые в слабое человеческое тело, всегда испытывают это щемящее и мучительное, сладкое и побуждающее чувство. Человеческий организм настолько беден и скуден чулель, что дракониды, ставшие на время дракгардами, вынуждены все время питаться, поддерживая свою душу извне.
Поскольку чулель, или как ее еще называют «душа» заключена в крови, что наполняет наши тела, дракгарды ВСЕГДА жаждут крови! Я усмехнулась: покойник Алекс был прав, называя нас «вампиры», «бессмертные», в одном он только ошибся: никто не живет вечно в ОДНОМ теле! Теперь, стоя у ворот Миктлана, ему придется в этом убедиться.
Его грязная душа будет съедена Пожирателями Душ – детьми Чикунави-акатль – старой богини Пожирательницы Грязи, очистится и вольется в чистую и непорочную силу тэотля – Мировой Души, частью которой является чулель – личная душа живых существ. Тэотль, пронизывающий все и вся, та сущность мира, из которой черпают боги, та сущность, часть которой вкладывается в каждое существо при рождении, поглотит его, растворит и исторгнет вновь, новорожденной чулелью.
«Ну что же, тэотлю все впрок!» – подумала я, и снова уставилась на дверь, за которой скрылся наш черный зомби. Он пробыл там всего минуту – и дверь медленно отворилась.
Наш подневольный проводник перешагнул через содрогающееся в последних конвульсиях тело охранника и встал перед нами, все так же тупо улыбаясь. Я похлопала его по горячему плечу и вошла в тюремное помещение. За прутьями решетки самой первой камеры, скорчившись в углу, сидела молодая девушка в полупрозрачном балахоне. Длинные светлые волосы растрепались по ее плечам, лицо было спрятано в ладонях. Карина хищно втянула воздух, глаза ее сверкнули. Девчонка подняла бледное лицо и затравленно уставилась на нас из своего угла. Я тихонько потянула носом – от девушки шел непередаваемый «лакомый» аромат. Я отступила от решетки и пошла дальше, туда, где за глухой дверью слышалось слабое дыхание и тихие всхлипы. Повинуясь моему знаку, негр, что неотступно следовал за нами, отомкнул и эту дверь. В этой камере были дети. Три мальчика и три девочки четырех-пяти лет. Все они были голенькие и почти все спали, зарывшись в разбросанную на полу солому, подобно слепым кутькам. Похоже, что малышей чем-то опоили. Один из мальчишек поднял голову и уставился на нас осоловелыми от слез и зелья глазами. Он некоторое время молча смотрел на нас, затем поднялся и сел. Его шатало точно от сильного ветра. Едва слышно он заговорил что-то. Карина переводила:
- Тетя, – сказал мальчуган, глядя на меня. – Тетя, не убивайте нас, пожалуйста! Я буду всегда слушаться маму и папу! Я не буду отдавать кашу Джеку, и я никогда больше не буду сваливать все на Эмили! Если Вы нас убьете, моя мама будет очень сильно плакать и заболеет! Тетя, моя мама очень хорошая и я ее сильно люблю! Тетя, нам очень страшно, Хелен даже рвет!
Еще один мальчик поднял голову и вдруг улыбнулся:
- Тетя! Вы отвезете нас домой, плавда? А этих дядек нузно посадить в полицию!
От детей шел сильный и теплый запах, напоминающий запах свежеиспеченного хлеба. Во мне родился болезненный спазм. Я почувствовала легкое головокружение.
- Так что же, хозяйка? – нетерпеливо спросила Карина, кладя подбородок мне на плечо, ее голос напряженно звенел.
Я вновь замешкалась – мучительное ощущение Голода боролось во мне с чем-то неопределенным, расплывчатым, ускользающим и, вместе с тем, ярким – словно солнечные блики на белой стене.
Я не могла решиться на то, что раньше казалось таким естественным и обычным!
Я смотрела в сонные глаза мальчишки, на его русую всклокоченную голову, с застрявшими в волосах соломинами, на еще не развитые округлые плечики и понимала, что кто-то или что-то в моем прошлом мешает мне взять его жизнь.