====== Часть 17 ======
Они шли долго. Время измерялось только потребностью в пище и сне. Лискин учил Даньку, постепенно приучая к управлению теми знаниями, что гнездились в его голове.
Питались они только тем, что создавал Лискин, используя свою странную магию.
Обычно это было что-то напоминающее сушеное мясо, да пюре быстрого приготовления.
Это было не густо, но в их положении было не до кулинарных изысков.
Данила начал видеть ткань мира глазами настоящего мага. Это было узорчатое полотно, местами плотная, местами рыхлая и дырчатая, точно тонкое кружево. Нити Порядка тут и там были усеяны бусинами Случая. Этим случаем как раз и управлял Хаос.
Димкина фраза: « Порядок дает судьбу, а Хаос – возможность ее исправить!» – полюбилась Даньке, и он с удовольствием управлял мешаниной случайностей.
Он предотвратил вывих лодыжки у Ильи, послал случайно залетевшую грешную душу прямо в пасть Толстого и почувствовал себя истинным Дитя Хаоса.
Лискин усмехался, видя его усердие, а Давыдов все больше молчал, глядя на их уроки с мрачноватым смирением. С Лисом у Данилы сложились неоднозначные отношения: с одной стороны, Данила восхищался служителем Тайного Бога, а с другой, его не покидало ощущение, что Лискин скрывает гораздо больше, чем показывает. Данила подступал и так и этак, используя на хитром Димке все знания, что приобрел за время психиатрической практики, но Лис открывался ровно настолько, насколько считал уместным. От этой тщеты Данила чувствовал себя все более и более несостоятельным и темным. Это бесило, но и увлекало его одновременно. Знаний становилось все больше, все легче было Даниле, то, что раньше требовало напряжения всех сил, отодвинулось куда-то на уровень интуиции, на уровень древних, глубоко зашитых в подсознание рефлексов.
Управлять случайностями стало так же легко, как моргнуть, почесать нос, как дышать. Как будто вспоминалось то, что когда то забыл.
Это как кататься на велосипеде — один раз научишься и в любой момент вспомнишь, стоит только снова усесться в седло. В тот «день» Данила первым заметил яркую звездочку Случая на гладкой ткани Мирового порядка. Бусина пульсировала, то уменьшаясь, до едва заметной точки, то увеличиваясь, до яркого рубина. По мере их приближения к Событию, Данила все больше беспокоился: кто-то настойчиво менял ход событий. Данила поделился своим беспокойством с Димкой, и они вместе напряженно ожидали того момента, когда странное событие произойдет в их личном времени.
«Небеса» Миктлана разорвались, впустив огромную неопрятную птицу, которая, кружась и оглашая тишину Царства Мертвых хриплым клекотом, сейчас же вступила в бой со стаей пролетающих пожирателей.
Разогнав очумевших от неожиданности френофагов, птица практически рухнула прямо под ноги путешественников. Распластав потрепанные крылья, птица глянула на них мутным глазом и открыла крючковатый клюв, часто-часто дыша.
- Лысый?! – изумился Лискин, приглядевшись к распростертому перед ним грифу.
- Ни-че-го себе! От дела-то! – воскликнул Илья, впервые за долгое время, проявляя хоть какие-то эмоции.
Гриф посмотрел на них одним глазом, и, пошатываясь, встал на когтистые лапы. Он подернулся клубящимся маревом, скрываясь из виду. Когда плотная завеса рассеялась, все увидели того самого некроманта, что славился в Побоище своеобразным чувством юмора и крайним необщительностью.
- Лысый! Какими судьбами??? Откуда??? – они окружили прибывшего, наперебой обнимая и теребя его.
Тот неуверенно улыбался, вглядываясь в знакомые лица, но потом жестом остановил все расспросы. Лицо его словно поблекло, а у губ залегли горькие складки.
- Абзац, ребята! Нету больше Побоища… Хана нашей вольнице… – он усталым жестом провел по глазам. – И вот еще что, Данила… Это… Эльку убили… – он затравленно глянул в лицо Даньки и опустил глаза.
Данилу больно ударило в грудь, ноги подкосились. Он едва устоял, ухватившись за плечо Ильи.
- Как убили??? Когда??? – почувствовав всю бесполезность этих глупых вопросов, он проглотил тугой ком в пересохшем горле и махнул рукой. – Ладно, Сергей, я…сейчас…подожди. По порядку надо…
Данила бездумно пошел куда-то в сторону, спотыкаясь и не видя ничего кроме черных глаз и ямочек на смуглых щеках своей Эльки – волчицы. Может быть, он плакал, потому что что-то горячее текло по его лицу, когда он наклонял голову. На месте яркой бусины зияла огромная дыра, затянутая стальной сетью нового Порядка.
Кто-то схватил Даньку за плечо, затряс, словно тряпичную куклу.
- Что ты плачешь, дурак несчастный! – глаза Лискина сверкали яростью. – Распустил сопли, как баба полоумная! Жива она, жива! Она сейчас в Доме Солнца – Тонатиу’ичан принял ее! Ее удел – встречать восходящего Нанауацина и провожать его до зенита. Она идет рядом с Солнцем в торжественном марше и поет военные песни вместе с миллионами других, погибших в бою! Она возродится в сверкающей птице, и будет счастливо порхать, не ведая боли и мук! Ты забыл, кто ты есть! Идиот! Твое дело – сделать так, чтобы это солнце горело, чтобы все 13 небес, 9 адов и мириады земель БЫЛИ!!!
Он тряс Даньку за плечи и кричал ему прямо в лицо. Данила немного опомнился и почти со страхом глядел в пылающие золотым блеском зрачки дьяблеро.
- Все, Димка, хватит, хватит! – повторял он, схватившись, за тощие, но удивительно сильные руки Лискина.
Тот внезапно отпустил Даньку и отвернулся.
- Ладно… Прости… Сорвался. Не могу видеть, как сильные люди плачут.
- Я не сильный, Дима! – сказал Данила, глядя в сутулую спину Лискина. – Я просто человек, человек которого лишили собственной жизни. Я попал в омут, Дим. Я барахтаюсь в нем, но меня накрывает! Я погружаюсь все глубже и глубже! Вокруг меня темнота и могильный и холод! Я потерял все.
Лискин обернулся.
- Нет, Даня… Не в омут! Ты попал на вершину Мира! И тебе надо учиться летать!
Они постояли, глядя друг другу в глаза. И Данила почувствовал вдруг, что Димка Лискин прав. Мир распахнулся где-то внизу, лег призрачной картой, раскинулся миллиардами звезд в глубокой синеве космоса, задышал, переливаясь и струясь сквозь сознание Бога. Данила вздохнул и улыбнулся.
Сидя под мутным небом Миктлана, Лысый рассказывал:
«Там, на речке, все серьезно было. Петрович первый неладное почувствовал – по центральной улице с белыми глазами бегал, в било стучал, орал, что, дескать, караул, конец света! Все повылезли, гвалт поднялся: одни орут три бога, другие два, но страшные! Все мечутся – пипец!
Потом отлегло, потихоньку подглядывать начали. Знаете, кто там вас жучил? Демиурги! (путники обеспокоено переглядывались, но хранили молчание, слушая рассказ некроманта Сереги Лысого) Причем, что странно, та змея, та жуткая змеюка, что торчала из земли, что твой небоскреб – это был Тецкатлипока, а над лесом порхал Кецалькоатль! И мишка, покойник, вовсе не оживший мишка (уж я-то в этом разбираюсь) а совсем другой тональ, наверняка маг Порядка! По-моему вся троица желала одного – устроить вам пышные похороны! Вас спасло то, что они начали за вас между собой тягаться. Когда вы сдернули, они еще немного попихались пространственными возмущениями, поколотились друг об дружку и отвалили себе, как ни в чем не бывало… Теперь там озеро шести километров в поперечнике… ну это так, к слову… В общем, никто ничего не понял…Оно и правильно – пути богов неисповедимы! Или, может, вы знаете больше старого дяди Сережи?
Лысый помолчал, с надеждой глядя на троицу магов. Илья отрицательно покачал головой.
- Ну ладно… Так вот… – продолжил Лысый, – Шастали мы там шастали, нюхали, смотрели, только что землю не лизали. Васи нет, вас нет, полный разброд и шатание. Все в панике, Егорыч – узлы увязывает, Степка, лекарь – пьет…
Петрович в сети завис, ищет что-то… На шестой день вертушка прилетела, двое чуваков сходят, не скрываясь. Наши собрались, гудят в сельпо. Пришли эти двое… Ксивы предъявили, знаки отличия, все такое… Короче, ПОННТ – Подразделение Особого Назначения Неизученных Территорий. Я так запомнил. Александр Смольников, достославный. Ну, вы знаете... – Илья и Лискин кивнули, а Данила обмер, не веря своим ушам.