Глянув на меня сверху вниз, он удалился, лязгнули затворы дверей.
Я поставил локти на стол и обхватил руками голову, мне показалось, что череп готов взорваться.
«Так, надо рассуждать здраво» – сказал себе я и попытался взять себя в руки. Уставившись на белый лист я принялся рассуждать, ловя за хвосты мечущиеся мысли. Ну, то, что я еще жив и земля не выжженный, залитый черной лавой шар, это значит, что пуск ракет еще не состоялся, а может быть даркониды разрушили планы военных, может быть Вика нашла какой-то другой путь? Тогда мне совершенно нечего сидеть тут, дожидаясь...Чего дожидаясь? Встречи с Чулиевым, со Смольниковым, трибунала, конца света?
Я вспомнил мой первый день тут, тогда такая же паника владела мной и такая же тошнотворно-липкая неизвестность. Одно во всей этой истории было хорошо — я сталкер и пока еще никто не сможет удержать меня взаперти. Уверен? – ехидно спросил кто-то в моей голове.
Я закрыл глаза и принялся искать в темном пространстве алую точку. Ее не было. Волосы встали дыбом на хребте. «Так, тихо!» – прикрикнул я сам на себя.
Я снова попытался и понял, что проваливаюсь в панику еще глубже. Только черная беспросветная мгла да кружение мутных вихрей, так же, как наверху в степи.
Я старался снова и снова, но добился только того, что кровь застучала у меня в голове и затылок точно сковало горячим обручем. Я ничего не мог сделать, как будто и не умел никогда.
«Наверное, тут работают какие то чары, глушилки, что-то такое, что запрещает...» – подумал я. «Но от этого же не легче!» Отчаянье сжало мое сердце. Я никуда не смогу уйти. И это ощущается как паника, как смертная тоска. Я и не знал, что так быстро привыкну к этой свободе!
Вскочил.
Опять сел.
Снова встал, метнулся туда-сюда, от стены к стене и снова сел.
Обхватил голову руками, закрыл глаза и закачался мерно и ровно, точно медведь в клетке. Все это время мозг лихорадочно работал, перебирая и вновь откидывая десятки самых безумных вариантов. Мне показалось, что голова моя взорвется сейчас.
Как остановить готовое вот-вот свершиться безумие? Как сделать это до того, как человечество сделает последний шаг к гибели.
Время растянулось в резину, минуты казались бесконечными, а сердце билось об ребра, словно пленная птица о прутья тесной клетки. Наконец, мне удалось совладать с первым приступом отчаянья. Я как заклинание твердил себе вновь и вновь: главное, что у меня есть моя Вика. Мы снова вместе, Данька жив и здоров, а значит не все еще потеряно. Подумав о своей девочке, вспомнив ее улыбку и чуть припухшие от слез, но такие сияющие счастьем глаза, я все-таки немного успокоился. Время еще есть. Нужно подумать, что сделать. Я снова открыл глаза и посмотрел на белые листы на столике. Сколько я здесь? Полчаса? Час? Нужно придумать, что написать такое, чтобы непременно заинтересовать Чулиева. Что-то такое, о чем ему сообщат непременно и быстро. Впрочем...
Я наконец начал здраво мыслить — то, что я вернулся ему доложат обязательно. Остается сделать так, чтобы он непременно встретился со мной лично.
И нужно сделать что-то, чтобы нейтрализовать Смольникова. От одного воспоминания о нем шерсть на загривке поднялась у меня дыбом. Этот человек внушал мне почти животный ужас. Чего стоили его безумные глаза!
Я должен остановить этого человека.
Почему-то я ощущал его словно абсолютное зло. Незнакомое чувство прокралось в мою душу. Разочарование в друге. И не просто разочарование, а то, неожиданное, неприятное, пугающее и бессильное чувство, которое поселяется в душе у всех... Жертв вероломства?
Я не мог понять как, когда и почему произошел такой страшный поворот. Вся моя долголетняя дружба рассыпалась осколками.
И эти осколки как толченое стекло рвали мои потроха изнутри. Образ моего друга будто вывернулся наизнанку. То, что было белым сделалось вдруг черным, то, что я считал преданностью и благородством стало вдруг фанатизмом и завистью.
«Он мне больше не друг» – пришла мысль.
Мне нужен Чулиев. И как можно скорее. Я открыл глаза и уставился на белые листы снова. Надо написать что-то такое, что задержит их. Что могло бы являться таким поводом? В голову приходили идеи одна глупее другой. Если бы я воспроизвел разговор с Викой, это походило бы скорее на сговор с врагом, чем на донесение, если бы я попытался объяснить свою уверенность, то не нашел бы ни одного факта, подтверждающего мои слова. Я начал писать об агентах драконид, про которых рассказала мне Вика. Написал несколько предложений. Перечел. Скомкал листок. Это походило скорее на бред в стиле фэнтези. Задумался снова, покусывая ручку. Все было не то!
«Я тут сижу, а время идет» Тишина, царившая в камере и вокруг, в коридорах Центра казалась осязаемой. Словно все эти тонны земли спрессованной тишиной ложились мне на плечи. Я почти физически чувствовал, как время утекает водой сквозь пальцы, выдавливается из меня этой массой тяжелой тишины.
Внезапно я почувствовал злость. «Черт! Я собираюсь спасать это самое гипотетическое человечество, которое разменял на своих друзей... И в то же время, я спасаю своих друзей от тех, кто стал нам врагом. Какой пассаж!» Я зло хохотнул и швырнул ручку на стол.
А-а-а... да катись оно, провались!!!
Я снова взял ручку и решительно написал: «Сообщаю Вам, что лейтенант Смольников С.Н. организовал диверсионную группу, имеющую целью сорвать операцию «Базаар». Им и его пособниками изготовлены устройства, изменяющие характеристики работы пусковых установок для баллистических ракет наземного базирования и собственных систем наведения баллистических ракет...»
Через полчаса я постучал в дверь камеры и просунул исписанные листки в открывшуюся прорезь. Я чувствовал себя не лгуном, нет, я чувствовал себя инквизитором, подписавшим приговор к исполнению. Вот только кому этот приговор?
====== Часть 20 ======
Проводив взглядом тающую фигуру Темки, я почувствовала себя одновременно маленькой и сильной.
Я набрала полную грудь воздуха и расправила плечи. Серое пространство Миктлана обнимало меня. Я закрыла глаза и растворилась в тумане Хаоса.
Нет места, более близкого к моей стихии, чем Миктлан. По сути дела, Миктлан и был одним из уровней существования Хаоса, ведь Смерть — это первый шаг к Рождению. Я почувствовала как меня наполняют новые силы. Тонкий запах, нежный и теплый запах, запах родственный аромату крови и тления. Запах чулели.
Здесь все было пропитано им. Запах, который всегда приносил с собой мой Дракон.
Я погрузилась в себя, одновременно растворяясь в окружающем сером пространстве. Вокруг зашептало, задвигалось, забормотало, замельтешило. Перед моим внутренним взором явилось тысяча, миллионы, миллиарды случайностей. Каждая из них могла стать новым зерном, из которого прорастает дерево событий.
Я сосредоточилась.
Мне нужно выбрать подходящие случайности, подходящие для того, чтобы повернуть события в нужное русло. Это потребовало от меня значительного усилия, отбросить ненужное, отделить информационный шум, продумать последующие возможности, сличить результаты с искомым положением дел.
Мне нужно остановить армию Воинов Ока, мне нужно сделать так, чтобы мой мир выжил. Оба моих мира. И чтобы те, кого я люблю, тоже остались в живых. Я не собиралась терять их, едва обретя вновь.
Словно Золушка я перебирала зерна и у меня не было доброй и заботливой тетушки-волшебницы, готовой помочь мне. Сейчас я все должна сделать сама, сделать все для того, чтобы спасти моего принца и стать настоящей королевой.
Не знаю сколько это заняло времени, я ощущала его только по наваливающейся усталости. Но все же...я нашла.
Медленно отступало состояние транса, дымилось и как будто испариной осаждалось на меня. Ноги стали ватными. Не открывая глаз, я опустилась на сухую землю Царства Мертвых, осторожно баюкая внутри себя одно единственное зерно.