- Пойдем! – сказала я ему на испанском, слова появлялись из ниоткуда, не оставляя следа в мыслях.
- Ты? Кто? – ответил он изумленно, не отрывая взгляда от моих глаз.
Я протянула ему руку и он словно во сне взялся за нее и медленно поднялся с лавочки. Он был огромного роста, почти двухметровый, черная кожа и шипастые браслеты, длинные смоляные волосы были взлохмачены в гриву.
- Пойдем! – снова сказала я и потянула его за собой.
- Кто это? Что это за чудо, кто эта девчонка? — послышались удивленные голоса его товарищей.
Он растерянно обернулся и, как-будто во сне, двинулся за мной. Его рука осторожно сжала мою.
- Эй, куда ты, Тони? – какая то девчонка с огненными волосами вскочила с лавочки и схватила его за руку.
- Он скоро вернется, — сказала я ей.
- Я скоро вернусь? – словно спросил он, вновь заглядывая мне в глаза, он был пьян, или может быть какой-то легкий наркотик дурманил его.
- Он скоро вернется, – снова сказала я девушке и крепче сжала его руку.
Он осторожно освободился из рук девушки и пошел за мной, оставив ее в растерянности смотреть нам в след. Я быстро повела его прочь и начала говорить с ним, так же, как говорят цыгане — постоянно, не переставая, не сбиваясь с ритма, чуть неразборчиво, тихо, но настойчиво.
Я говорила ему про то, что ему пора, про то, что настало время помочь мне, про то, что он самый лучший человек на свете, про то, что я давно его искала и теперь нашла, я говорила и вела его прочь, тем же путем, что пришла сюда.
И он шел за мной, точно очарованный, не споря, не возражая, слушая мой голос и покорно передвигая ноги, наклонив голову, прислушиваясь, точно огромный бык на поводу.
Иногда он растерянно поднимал взгляд, обводил глазами улицу, по которой мы шли и тут же, снова склонял ко мне голову, прислушиваясь и все более теряясь в бессмысленно, но настойчивом потоке моих слов. Конечно, это был гипноз. Конечно. Я не имела понятия, когда и где я научилась этому, но я чувствовала, что так надо.
Тайное знание легко и без затруднений делало свое дело и мы без помех и без малейшей задержки добрались до дома за каменной стеной. Он спокойно вошел в калитку и остановился перед дверью в дом, а я все так же не отпускала его руки.
Странная легкость и воодушевление овладело мной, казалось, что я чувствую, как за спиной распахнулись черные сильные крылья.
- Сюда! – сказала я ему и провела его в холл.
Я поставила его в центре и принялась раздевать осторожно касаясь его плеч, рук, мощной груди...
Он покорно стоял, глядя стеклянными глазами сверху вниз.
Он дышал глубоко и ровно, словно спящий. Когда я опустилась вниз и расшнуровала его высокие сапоги он склонился, чтобы помочь мне, но я отвела его руку прочь, снова заговорив с ним.
Уговаривая, заговаривая, будто мать успокаивающая своего малыша.
И он снова выпрямился и остался стоять безвольно опустив руки вдоль тела, расслабленный и покорный. Я полностью раздела его и оглядела с ног до голову, обошла его вокруг, касаясь плечей и рук, мощных бедер, поясницы и спины.
Он был великолепен, на вид ему можно было дать не более двадцати, смуглая кожа и прекрасно развитые мышцы, крепкий костяк, сильная шея.
Все было в нем хорошо, но тонкая вуаль разрушения уже окутывала его. Его душа искала путь уйти. Я видела, что она искала выход, наркотики и алкоголь были для него уже привычным времяпрепровождением. Это прекрасное тело было похоже на огромный замок в котором только одна маленькая каморка приютила одинокое существо. Его душа была слабой и робкой, словно потерявшийся ребенок, ей не по силам было владеть таким телом.
- Ты больше не будешь одинок, я помогу тебе. – сказала я и взяв его за руки, потянула вниз, заставив улечься на ковер.
На секунду в его глазах мелькнула тень разума, точно спящий на миг открыл глаза.
- Что ты делаешь со мной? – спросил он.
- Ничего страшного, расслабься, я сделаю тебе хорошо, – сказала я, улыбнувшись. – Держи это, это поможет тебе! – и я аккуратно вложила в каждую его ладонь по кубику.
- Что это? – спросил он невнятно и беспокойно шевельнулся.
- Это твой счастливый талисман, – сказала я и погладила его по рукам, – теперь все будет хорошо, спи, мой славный.
- Спокойной ночи, мама, – пробормотал он и улыбнулся.
Лицо его расслабилось и он задышал тише, откинул руки с зажатыми в них кубиками вверх, точно спящий младенец.
Я некоторое время еще поговорила с ним, рассказывая о том, что теперь его ждет сладкий сон, чудесные путешествия в спокойных мирах, о том, что его встретят теперь все, кто любил его и все, кого любил он, о том что он найдет все, что потерял и станет таким, как мечтал...
Затем я некоторое время молча смотрела на него, убеждаясь, что он погрузился в глубокий сон, затем поднялась и начала быстро, почти лихорадочно готовиться к священнодействию.
Символы пришлось нарисовать мукой и рисом, мне некогда было искать мел в этом доме, да впрочем это и не важно, хорошо, что я заранее заприметила связку свечей в подвале — это существенно облегчало дело. Вино у меня было, огонь был, воды было сколько угодно, земля и воздух тоже не составляли проблемы.
Я совершала свои приготовления, тело вспоминало ритуал, как вспоминают давно заученный танец, а душа моя ликовала, так наверное ликуют души актеров, купающихся в овациях, так же, как ликуют души воинов, возвращающихся с триумфом, души спортсменов на пьедестале и души любовников, возносясь на вершины оргазма.
Прошло некоторое время, совершенно стемнело. Я посмотрела в окно — близилась полночь, когда все было завершено.
Осталось самое последнее. Я сняла с лацкана пиджака летучую мышь и принялась гладить ее по спине, чувствуя как тельце отогревается и размягчается, точно пластилин, члены животного сминаются, вытягиваются под моими пальцами.
Мне нужен ритуальный клинок. Темная бесформенная масса вытянулась под моими руками и застыла, когда я подула на нее. Сетка муара пробежала по грубому лезвию, послышался легкий треск, и пепел вспорхнул с того, что когда-то было летучей мышью, а теперь стало клинком из черного камня.
Я разделась донага.
Моя жертва все еще спала и улыбалась во сне. Среди свечей и знаков, на пороге своей смерти.
Я села на него сверху и запела, звуки древнего языка тягучие, плавные, утробные полились словно из самой моей сути, из древних моих воспоминаний и с каждым звуком словно еще одна пелена спадала с моего внутреннего взора, пространство дрожало, как тонкая пленка с нанесенными на нее очертаниями предметов, таяла, истончалась, сворачивалось, съеживалась точно от сильного жара.
И наконец исчезла прочь. Прозрачная, звенящая пустота, без цвета, баз запаха, без звука – так можно было описать то, что теперь окружало меня и распростертое подо мной тело. Я занесла ритуальный нож над головой.
Звуки, исходящие из моего горла взметнулись звенящей пронзительной нотой и обрушились вместе с моим ударом в грудь моей жертвы. Тело содрогнулось, забилось в неистовой судороге, кулаки сжались так, что из под сомкнутых пальцев потекла кровь, хруст и скрежет разрушающейся плоти, дикий крик вырвался из его горла и тут же потоком хлынула кровь.
- Хосе-Мария Антонио Эскобар! – вскрикнула я и отворила свою кровь.
Алая струящаяся жидкость с острым запахом металла полилась из моего горла прямо на лицо бьющейся жертвы, соединяясь с его кровью и тут же впитываясь в тело, оставляя лишь пар, что поднимался вверх, окутывая нас. И только этот алый пар, светящийся в пустоте был самым вещественным в этом ирреальном пространстве.