Да, мы многое узнавали. Но, самое главное мы узнавали друг о друге. Весь мир сошелся, соединился в нас самих. Мой — в нем, Его — во мне. Гораздо важнее было для меня то, что однажды вечером, когда мы лежали в темноте, на террасе, рука об руку, отдыхая после жаркого секса и смотрели как золотая луна Базаара величаво всплывает над океаном, Артем чуть сжал мою ладонь и сказал:
— Вик, знаешь, а я ведь стихи стал писать, когда ты пропала. Во мне было столько боли, что ей было тесно и мне приходилось отдавать ее бумаге.
— Прочти, — тихо сказала я и прижалась к его плечу.
— Хорошо…
И он начал шепотом, чуть запинаясь от волнения, смущаясь.
А я так бы хотел…
Быть искусанным в кровь тобой
Но ходить с гордо поднятой головой
И отвечать на вопросы:
«Что это? Это мой демон.
Вот, это он на портрете.
Я весь его.
А у него от меня дети.
Да, двое. И оба мальчики».
А ночью сжимать во сне твои пальчики.
Я так бы хотел.
Но мой демон уехал.
А, может быть, улетел…
— Так странно, я ведь тогда ничего не знал… ну… Про тебя.
— Ты Сталкер, милый, а это всегда больше, чем человек.
— Да нет, маленький, я просто все время жил только тобой, так много думал, что как будто кто-то шептал мне про тебя… Все время, все время. Я думал, я с ума схожу. Серьезно! — он тихо смеялся и крепче сжимал мою руку, как будто боялся, что я исчезну, растворюсь в воздухе или снова стану демоном и улечу.
— А я никогда не сочиняла стихов. Так странно, так много молитв и заговоров, и никогда просто стихов…
— Это само приходит, Вик, если ты захочешь- ты сможешь. Только чур не такие, как я, ладно? Чур счастливые.
— Ладно… — отвечала я ему и мы замолкали.
Океан лениво катил валы на берег, дышал и качал на своей темной, лоснящейся спине серебряные блестки луны.
— Эх…- вздыхал вдруг Артем.
— Что?
— Как там Данька?
— Да. Я раньше могла бы узнать. Но сейчас не могу. Я просто человек…
— Мне стыдно перед ним ужасно, так стыдно, аж больно в сердце. Я же чуть его не убил! Я все время пытаюсь его найти, но вижу только мерцание, как будто он не один, а стая светлячков — вспышки, гаснущие во тьме, то тут, то там.
— Конечно, я кивнула. Он — Дитя Хаоса. Он уже сам превратился в Хаос. Он есть и одновременно нет.
Я нахмурилась. Действительно, мы вот тут лежим. Луна, романтика, а он там. В царстве мертвых. На серых безжизненных полях Миктлана. Я рассердилась вдруг. На себя, на Луну и на этот ласкающий бриз. И даже на Артема немножко, он мог бы вспомнить об Даниле раньше, ведь все-таки он его друг. Да… Мы вообще всем ему обязаны. Я хлопнула ладонью по голой Темкиной груди. Меня осенило!
— А! Стоп! — Я вскочила.
— Что? — он тоже тревожно приподнялся.
— Слушай, а ведь можно попробовать узнать! Если во мне осталось хоть немного силы…
Я вскочила и, накинув простыню, стремглав бросилась в дом. Артем поспешил за мной, недоуменно и бестолково повторяя:
— Что? А? Что?
— Щас!
Я выволокла из шкафа шкатулку с украшениями и высыпала сверкающий ворох на ковер.
— Зажги свет!
— Хорошо! — Артем спешно засветил розоватый, похожий на тюльпан абажур.
— Черт, вот как же я забыла?! — я досадливо перебирала украшения, откидывая все эти блестящие камни, как ненужный хлам.
— А! Вот она! Ура! — я нашла.
Маленькая каменная летучая мышь! Подарок Бога Мертвых. Я торжественно протянула ладони с вещицей к Артёму.
— Что это?
— Это оттуда. Это Миктлантекутли дал.
— Оттуда? — Артем многозначительно потыкал пальцем в пол.
— Да!
— И что это такое? — он опасливо покосился в мои ладони.
— Это… Ну как тебе сказать, — я поняла, что не могу подобрать слова.
— Артефакт? — подсказал он мне.
— Да! Точно, это артефакт, это магическая вещь. И если я смогу оживить его, то мы отправим его туда, найти Даньку.
— Здорово! — Глаза Артема загорелись нетерпением. — Что для этого нужно сделать?
— Я пока не знаю. Не помню… Я многое забыла. Знаешь, как будто все знания… Как будто их слишком много… Памяти не стало хватать.
Я мучительно рылась в воспоминаниях, но в большинстве случаев, там, где раньше интуиция услужливо подсовывала мне уже заученные когда-то действия, слова, ощущения, теперь там было что-то расплывчатое, цветное и неуловимое, точно обрывки сна.
— Пойдем-ка со мной! — я решительно встала и направилась к выходу.
— Э-э-э! — стой!
— Что?
— Ты… Это… Так и пойдешь в простыне? — Артем сверкнул зубами — не, ну я конечно не против, но…
— Ах, да! — я фыркнула и скинула простынь с плеча.
— Афродита Пенорожденная! — восторженно выдохнул он.
— Но — но! — Я погрозила ему пальцем, и принялась спешно натягивать джинсы.
— Да, да. Первым делом, первым делом са-мо-ле-ты… — пропел он, и тоже принялся одеваться, все же, поглядывая на меня, как большой кот на райскую птицу.
— Нам нужно пойти в алтарь Пирамиды — сказала я, натянув майку, — там я сосредоточусь.
— Как скажешь, хоть к черту на рога, — с готовностью отвечал Темка.
— У Ятола нет рогов — сказала я, ожидая его, — я никогда не видела на нем рогов, рога у демонов это признак низких энергий, это все равно что наши коровы. С рогами.
— Да, тебе виднее! — Темка фыркнул беззлобно. — Пойдем в твой алтарь, в твою Пирамиду.
Мы вышли в ночь, рука об руку, как два хулигана, задумавшие какую-то дерзкую шалость. Город не спал. Он скорей притаился, и, тайно, точно из-под ресниц, наблюдал за нами. Безмолвно, кротко, словно ожидая чудес и приключений.
Даже океан притих, и, подобно большому коту, точно мурчал вполголоса, ластился к берегам, облизывал, обтекал волнорезы, донося до ушей лишь едва слышный, воркующий рокот волн.
— Я бы чего-нибудь выпил, — сказал вдруг Атрём, сжав мою руку.
— Я бы тоже, — ответила я, вдруг почувствовав незнакомое прежде желание отрешиться от мира, сконцентрироваться.
— Э! А тебе нельзя! — твердо возразил Артём.
— Это почему это? — спросила я запальчиво, перепрыгивая невысокий бордюр у дороги.
— Мне кажется…- он вдруг посерьезнел, — что у нас будет ребёнок!
— С чего это ты берешь? — я изумилась и даже остановилась вдруг.
— Я — Сталкер!
— Ёмана-а-а-а… — выдохнула я, смеясь, — а я, если что, Первый Демон.
— Ты уже не демон, — сказал он серьезно, — ты беременная женщина и высшее существо. Для меня по крайней мере, — оговорился Артём.
Я прислушалась к себе.
Да, это может быть, может быть, ах, Боже мой, это может быть.
Ребенок! Свет и рождение новой зари. Ребенок, венец нашего союза. Святой символ соединения! Я вдруг ощутила Зов. Зов Творения. Я почувствовала вдруг, что это действительно так. Плод любви. Альфа и омега жизни. Да, это может быть.
— Хорошо, я не пью! — сказала я и громко и настойчиво постучала в первую попавшуюся дверь.
— Ты сумасшедшая! — сказал Тёмка и затих, сжимая мою руку.
— Дайте чего-нибудь выпить! — повелительно сказала я в приотворившуюся дверь. — Именем Хаоса!
— Аферистка — едва слышно выдохнул Артем.
И дрожащая рука, буквально через пару секунд вынесла нам запотевшую бутыль.
— На, пей, — сказала я, взирая на Темку с чувством превосходства. — Наш народ не скупой.
— Русские, тоже! — разулыбался он, прикладываясь к бутылке, что передал нам неизвестный хозяин спящего дома.
— До-о-о-о, — я тоже русская, если что! — со смешливым пафосом ответила я, и мы снова продолжили путь к сверкающей в лунном свете туше Пирамиды.
Она лоснилась, точно кит, всплывший из глубин океана, блестела под Луной, будто айсберг из чистого хрусталя.
Мы дошли до Пирамиды. Она явилась перед нами в окружении домишек и келий, словно огромная акула в окружении мелких рыбешек-приживал.
— Нам сюда, — сказала я, потащив Артема за руку внутрь титанического сооружения.