— Я не отказываюсь от того, что я так хотел поступить и поступил. Да, Оль, я не отказываюсь. Так бы все и было, но потом… Ты как будто на другой планете живешь, где невозможна смена парадигмы, где нельзя поменять свою систему ценностей, где нельзя…
— Нельзя, сука! Не меняют такую систему ценностей, ради которой идут вот так безжалостно и бездушно по головам! Такую систему не меняют! Ни на этой планете, ни на какой другой! Потому что это не просто ценности, это часть тебя самого! Хули ты мне тут втираешь-то, скотина? Какая смена ценностей? Все что было, все эти твои благородные порывы — это только извинения за то, что ты хотел со мной сделать, пока не влюбился. Причем извинения самому себе. А если бы не влюбился, а, Зорин? Ты же и не предполагал такого поворота событий, дурой меня считал, раз с Даней два года жила. Что было бы тогда, окажись я не в твоем вкусе? Я бы села, ты бы чистенький остался… а моя семья? А, сука? Над этим ты не подумал? Конечно, подумал — тебе срать было на это, ведь вопрос касался твоего бизнеса, а твое трогать нельзя. Никому и никогда, да? Удушишь нахуй — твоя цитата. Я только сейчас понимаю, что за ней скрыто — ты душить готов всех без разбора, правых и виноватых — вот в чем самая страшная гниль в тебе. И что ты пытаешься мне тут доказать? Что любовь тебя изменила? Нихуя. Нихуя это не так, Зорин. Просто я внезапно для нас обоих попала в категорию «твоего», которое трогать нельзя. Ты даже сейчас спокойно говоришь о том, что крутиться вокруг меня начал из-за бизнеса своего. Спокойно говоришь. В чем там тебя любовь-то поменяла, родной? Машину мне купил за тринадцать лямов? Территорию в три мульта? Так это все для моральной компенсации. Так-то тебе похуй. И тебе всегда будет похуй. Наворотишь хуйни — откупишься. От себя, от людей, от всего мира, но откупишься. И дальше пойдешь. Такова твоя парадигма, да, Зорин?
— Хуйню не неси. — Зло бросил он, выдыхая дым в сторону и глядя на меня почти с яростью.
— Это суть твоя, а не хуйня, которую я несу. — Ядовито улыбаюсь, снова пригубив виски. — Скажешь фактов этих не было, и я все придумала?
— Были. Я же, блядь, от них не отказываюсь. — Кулак на столе сжался и разжался. — Слушай, родная, а ты как себе по другому-то это все представляешь? Мне что, надо было штаны снять и сказать, о да, ебите меня семеро, а я вам безропотно отдам весь свой бизнес? Меня зажимали, мне угрожали, но я тогда не знал, что ты… это ты. Или мне надо было тебе сразу все рассказать? Прямо сразу, как я понял, что поплыл по тебе? Тебе бы легче стало? Ты бы меня тогда простила? Да, я перепродал тебе фирму с одной целью — подстраховаться. Недавно получил деньги на откаты, откатал бы их и забрал у тебя фирму обратно. Не забрал раньше, потому что тогда налоговая бы в тебя вцепилась, вот и все. Понимаешь, блядь? Я сам был не в восторге от того, что втянул тебя в это, и выжидал время, чтобы все незаметно исправить, и я бы исправил, но удар пришел с той стороны, откуда его вообще не ждали…
— Ты вообще не понимаешь, о чем я тебе говорю… — пораженно прошептала я, глядя на него во все глаза. — Вообще не понимаешь… что дело не в том, как ты со мной поступил… дело в том, на что ты вообще способен и тебя это не волнует… окажись на моем месте любая другая… и сколько человек ты уже… удушил… с такой своей парадигмой… Господи, Зорин, я же любила тебя, тварь, а совершенно не знала…
Для него словно пощечина. Он прикрывает глаза ладонью, сжав губы. А я смотрю на него и не верю. Вообще все происходящее кажется кошмаром, а я все никак не могу проснуться.
— Мои активы исчисляются мультимиллионными суммами, Оль. Как я еще мог поступить, когда вопрос касался того, что это пытались отнять?
— Как? Можно я перефразирую твой вопрос? «Откуда у меня совесть, есть у меня такие деньги?» — усмехаюсь, видя его сжатые челюсти и негромко продолжаю. — О, да-а-а, именно этот вопрос ты так красиво вывернул, сука. Я хочу ответить на этот вопрос, позволишь? — снова усмехаюсь, глядя в его напряженные глаза, — Откуда у тебя могла быть совесть, чтобы не ставить под удар безвинного человека? Может быть из-за голодного детства. Из-за брата, истязавшего тебя и ваших приемных родителей, которого ты за это постоянно избивал. Может из-за твоей моральной смерти на похоронах Игоря. Из-за девочки, замерзшей в сарае. Из-за Ланы, которую ты отправил лечиться в Израиль. Из-за ежегодной благотворительности. Могло быть ведущей причиной что-то одно из этого. А могло быть и все сразу.