— В ноль гашенный, уебок. — Тихо отвечает Саша на мой напряженный взгляд и выруливая на трассу.
Я молчу до самого дома. Игоря. До подъезда в элитной новостройке, возле которого ожидает красивая ухоженная женщина лет сорока с пакетом и коробкой. Зорин почти за шкирку вытаскивает Игоря из машины. Кидает мне свои ключи, сказав, что от подъезда синий, и жестом велит идти вперед. Женщина идет следом за мной, представляясь Валентиной Сергеевной, наркологом.
Квартира Игоря большая, с шикарным неоклассицизмом в интерьере. Зорин почти пинками загоняет совершенно апатичного Игоря в спальню. Нарколог идет за ним, раскладывает бесчисленные медицинские принадлежности на массивном камоде и просит нас выйти.
Сидим с Зориным на кухне. Он напряженно курит, глядя в одну точку и потягивая черный ром, взятый из почти пустого холодильника. Я сжимаю руку Зорина и молчу. Ему сейчас не нужны разговоры, ему нужна тишина. Он ждет. Ждет вердикта врача, колдующего над его угашенным братцем в соседней комнате. Сидим примерно час, вскоре Валентина Сергеевна возникает на пороге и произносит:
— Александр Михайлович, можно вас?
— Говорите, Валентина Сергеевна. — Зорин сжал мои пальцы на своем колене и с некоторым напряжением смотритна нарколога.
Женщина вздыхает и отводит взгляд. Ее голос негромкий и ровный, разрезает тишину и мое сердце:
— По внешним признакам, Игорь употреблял вещества, относящиеся к группе психодепрессантов. Экспресс-тест положителен в категории опиатов. — Краткая заминка, спокойный взгляд в его глаза, — Александр Михайлович, у Игоря на левом локтевом сгибе развился флебит.
— Дорожка?
— Это воспаление вены. У Игоря оно развилось из-за занесения инфекции… инъекционным путем. Но да, на сленге это именуется дорожкой.
Я почувствовала, ощутила, как Зорина разорвало внутри, хотя внешне он остался совершенно спокойным, может быть чуть напряженным. Лишь слегка побледнела кожа и расширились зрачки.
— Это… героин?
— Вероятнее всего, да. Нужен полноценный анализ, а не экспресс-тест. Но… вероятнее всего, да. Александр Михайлович, я бы рекомендовала пройти полное обследование. И особенно проверить сердце. Если мои опасения подтвердятся, то Игорь находится в категории пациентов с высоким риском развития инфекционного эндокардита протекающего с поражением клапанов сердца. Не хочу нагнетать обстановку, но выраженный флебит локтевой вены, к тому же у Игоря фебрильная лихорадка, не купирующаяся стандартными жаропонижающими, небольшие кровоизлияния на слизистой рта и конъюнктиве глаз и по результатам проведенной мной аускультации у него еще и характерные шумы трикуспе… недостаточности сердечных клапанов. Это очень серьезное заболевание. Александр Михайлович, я оставлю вам номер телефона моего хорошего знакомого и великолепного специалиста. Позвоните ему завтра. Игорю нужна помощь.
Договаривая, нарколог уже писала на вырванном из блокнота листе номер телефона и шла к оккупированному нами столу. Положила листок перед Зориным и метнула взгляд на меня. «Поддержи его, ему это нужно» — все, что было написано в ясных голубых глазах, обративших такой спокойный, но такой уважительный взор на бледного Зорину, немигающе смотрящем на листок перед собой. Я безотчетно прикусила губу, чувствуя, просто снова чувствуя, что ему очень херово. И сжала сильнее его пальцы. Сжала до боли, трезвящей его, заставляющей взять под контроль леденящий мрак, клубившийся в глазах.
— Зачем с кокаина пересаживаться на героин? — тихо шепнули его губы.
— Развилась толерантность к кокаину. — Так же тихо ответила Валентина Сергеевна. — Это нередкий исход, когда зависимый становится устойчив к употребляемым дозам и чтобы достичь желаемого для него эффекта ему нужно повысить количество употребляемого вещества. Но Игорь знает, что такое… передозировка. Александр Михайлович, не хочу показаться вам циничной, но подобная смена наркотических веществ не редкость, и если вы помните…
— То вы предупреждали. Да, я помню. И то, что реабилитация в таком случае будет бесполезна, я тоже помню. — Зорин прекрасно себя контролирует. Нарколог, испытывающий к нему безусловное уважение, не могла счетать сжигающей бури, рушащей его изнутри. В отличие от меня, испытывающей боль от того, что до крови, до мяса резало его изнутри без всякой анестезии. — Спасибо, Валентина Сергеевна. Я провожу вас.