Длинные пальцы цепляют портмоне на краю стола. Походка твердая, не отражающая того, что он медленно и мучительно умирает внутри. Благодарственное движение руки к локтю нарколога, краткий кивок выражающий всю признательность и ни в одном движении нет боли, замораживающей и одновременно сжигающей душу до покореженных остовов.
Перевожу дыхание с трудом, слыша его ровный голос у двери. Меня трясет, немеют кончики пальцев, тянущие сигарету из его пачки и одновременно наполняющие бокал черный ромом. С жадностью выпила все до капли. Приторный и одновременно дерущий напиток прокатился по пищеводу и тяжело рухнул в желудок. Взгляд цепляется за сильного человека, за жесткого и бесстрашного мужчину остановившегося в дверях. В его взгляде… он правда первоклассно скрывает боль, отчаяние, страх. Но это просто чувствуешь, как-то понимаешь и это отравляет. Потому что нихуя ты не сделаешь ничего с тем, что ломает его. И от этого еще больнее.
Никотин в моей крови. Краткая затяжка. Стряхиваю пепел на столешницу. Встаю на ноги, свободной от сигареты рукой подхватываю бутылку рома и иду к нему. Я знаю, что моя жалость ему не нужна. Что это его унизит. Останавливаюсь близко. Протягиваю бутылку. Прикрывает глаза. Жадные глотки. Следом протянутая мной сигарета и его глубокая затяжка чтобы опьянеть. Только его не пьянит.
— Водка есть? — тихо спрашиваю я, когда он, сцепив челюсть и выдохнув дым в сторону с сожалением смотрит на бутылку, горлышко которой обнимают его пальцы с зажатой сигаретой.
Сглотнув, кивает в сторону холодильника.
Есть. Финляндия с грейпфрутом, ополовиненная.
Бросаю пробку куда-то в сторону, иду к нему, севшему за стол и мягко опускаюсь на его колени протягивая бутылку и зарываюсь лицом в его плечо, сдерживая такое глупое, такое неуместное желание вжаться в него всем телом сейчас.
Его глотки и затяжки. Расслабленный выдох. Все-таки взяло. Наконец. Распрямляюсь, притягиваю его голову к своей груди, забирая сигарету и глубоко вдыхаю дым, чувствуя, как его рука отставив бутылку на столешницу обнимает меня за талию и краткий горячий выдох мне в грудь.
— Вывезем, Зорин. — Голос ровный, без дрожи, что так сотрясает все внутри.
— Вывезу, да… — усмешка в голосе. — Ты этого не коснешься, поняла меня? — отстраняется, откидывается на спинку стула, забирает почти скуренную сигарету и твердо смотрит в мои глаза.
— А поздно. — Касаюсь кончиками пальцев его скулы и склоняюсь к его губам, — дай…
Набирает дыма в рот и размыкает губы, позволяя мне пить дым. Пальцы левой руки, без сигареты, стискивают мой подбородок, смазывая попытку выдохнуть в сторону.
— Не касаешься. Ты меня поняла? Мое дерьмо, это только мое.
Долгий миг глаза в глаза. Я вижу боль, которую больше никто и никогда у него не видел, могу поклясться в этом. Потому что… это нужно уметь видеть.
— Ты меня поняла?
Лгу — киваю.
Тушит сигарету прямо о столешницу и мягко подталкивает меня, подсказывая встать. Но я сижу. Отвожу взгляд, вдох-выдох, не успокаивающий тяжести груза на душе. И тихо рассказываю про аварию. Зорин медленно и ритмично постукивает зажигалкой по столешнице. На словах о сумме ритм сбивается. Я замолкаю и напряженно смотрю в его глаза.
— Ну, ты понимаешь, да? — натянуто усмехается, чуть прищурено глядя на меня. — Он тебя наебал. Я все думаю, откуда у него бабло на хмурый, если со счетов не снимал… Сученыш. Корвет черный был, с красной полосой на бочине?
Медленно киваю, все так же напряженно глядя в его глаза.
— Это тачка его девушки. Одной из. Морда у него смазливая и он нещадно этим пользуется. Тварина. — Зажигалка стукнула о столешницу особенно сильно. — Деньги я тебе завтра на счет переведу, хорошо? Реквизитов под рукой нет…
— Саш…
Он вынуждает меня встать.
— Сегодня… проведи эту ночь со мной. — Подхватывает ром со столешницы и переплетает мои пальцы со своими и идет на выход. Едва-едва слышный и такой горький шепот, с расчетом на то что я не уловлю этих слов, — и эту жизнь…
Сердце ошибается, боль по венам. Слезы пытаются затуманить мой взгляд в его широкую, ровную спину.
Останавливаю, толкаю к стене и впиваюсь в губы с привкусом горечи никотина и сладости рома. Снова грань…
Глава 9
Зорин определил Игоря в психушку — это все что я знала и вопросов не задавала. Ибо видно было, что говорить он об этом не желает вообще. С того дня, когда Сашу подкосило миновало две недели. Две упоительных недели, проскочивших как один день.
Зорин ежедневно появлялся в моей жизни, хотя работал как ишак и иногда просто смертельно уставал. В кино два раза уснул. Однако ночи мы неизменно проводили вместе. Пару дней назад поехали в парк развлечений взяв с собой Лану, и я снова испытала какое-то просто непередаваемое чувство, когда видела, как Лана его воспринимает, как смеется над его иногда откровенной чушью, как смотрит на него и совсем его не боится. А он к ней относился… не знаю, с нежностью такой, что сознание просто будоражило видение того, насколько он может быть… идеальным.