— Александр, остановитесь. — Прошу я, потерявшись в его словесном поносе, — хорошо, сегодня в девять в «Табу».
— Прекрасно, доброго вам дня. — И он отключился.
С сомнением глядя на телефон, фыркаю и откладываю трубку. На меня снова накатывает воспоминание о его глазах, таких затягивающих. Притягательных. Морщусь и отметаю последнее слово вместе со всеми мыслями, которые странно горячеют и отдают весьма двойственными ассоциациями. Только этого мне еще не хватало.
Разобралась с поставщиками ровно к моменту возвращения мамы с Ланой, которая, пока я с ней пробовала заниматься на фортепиано, так и тянулась в свободные секунды к сережкам и улыбалась, доставляя мне этим невыразимое удовольствие.
Ближе к вечеру я начинаю собираться, как я себя уверяю, на деловую встречу. В клуб, да.
Отчего-то никак не могу выбрать одежду. Злюсь, потому что на меня это вовсе не похоже. Мама замечает, но молчит, только иногда шикает на меня, если рядом оказывается Лана, занятая больше просмотром мультфильмов, чем моими недовольными перемещениями из спальни в туалет чтобы снять, как мне казалось, не вполне удачный макияж.
Но каждый раз, когда я напоминаю себе, что я еду к своему арендодателю по деловому вопросу, у меня все равно возникает замешательство при, казалось бы, уже окончательном выборе на облегающем топе и темной юбке. Снова разозлившись на себя за творящийся идиотизм, натягиваю джинсы с футболкой, зажав подмышкой клатч с телефоном, кошельком и ключами от машины, на ходу заплетая волосы в косу, выхожу из дома, крикнув уже на пороге, что скоро вернусь.
До «Табу» ехать примерно минут двадцать, но я терпеть не могла прибывать ровно в назначенное время, ведь всегда лучше выдвигаться с запасом в пятнадцать-двадцать минут, мало ли какие обстоятельства могут заставить задержаться.
И в этот раз не прогадала. Когда я уже сбегаю со ступеней подъезда и взглядом нашариваю свою машину, меня останавливает до боли знакомый голос:
— Лёль, привет.
Я встаю как вкопанная. На миг прикрываю глаза и пытаюсь не дать прорваться в выражении лица буре негодования, которую у меня сейчас вызывает обладатель этого голоса. Медленно поворачиваюсь на каблуках.
Данька, мой бывший, с которым мы разорвали отношения чуть больше года назад, стоит возле своей машины и с тоской взирает на меня.
— Привет. — Ровно здороваюсь я, окидывая его весьма потрепанный вид беглым взглядом. — Какими судьбами?
— Сегодня у Катьки годовщина… — сглотнув, начинает он, — я тут Ланке игрушку привез…
Я, одеревенев от удивления, смотрю, как он подходит к переднему пассажирскому сидению своей машины и, распахнув дверь, берет оттуда большой полупрозрачный пакет.
— Дань, не нужно было… — тщетно пытаюсь справиться с раздражением и остаться вежливой, когда он двинулся ко мне с пакетом, в котором угадывались очертания коробки.
— Я же не тебе, а девчонке. — Произносит Даня, откидывая со лба каштановую прядь и глядя на меня немного загнанно и как-то беззащитно. — Мама у нее, как-никак…
— Даня, не нужно. — С трудом взяв себя в руки, крайне твердо повторяю я, не беря протянутый им пакет. — Врачи сказали не акцентировать на этом дне внимания. — Испытываю краткий укол совести за подаренные сережки, но мне так хотелось ее порадовать, удивить. И избежать себя, — а если она сконцентрируется на этом событии, то всеми возможными способами отвлекать ее. Слава богу, она не вспомнила. Этот подарок без повода, — мне становится окончательно стыдно, — тем более от малознакомого человека, да еще и так внезапно. Ланке не нужно.
— Положи себе в машину, — карие глаза поймали отблеск заходящего солнца и явили мне явную обиду. — Подаришь позже. Можешь и не говорить, что от меня.
Мы неловко молчим. Он стоит все так же в шаге расстояния с протянутым пакетом, я, скрестив на груди руки, в упор и с давлением смотрю на него. Чуть погодя, отрицательно мотаю головой. Данька глубоко вздыхает и, к моему облегчению, опускает руку.
— Я к Катьке заезжал днем, — отведя взгляд, тихо произносит он, — цветы привез…