Настоящее, «в» котором находится гуссерлевское трансцендентальное Эго — это, с одной стороны, центральная точка, а с другой стороны — окружающий ее горизонт. Гуссерль говорит, что горизонт конституируется. Во всяком случае, горизонт этот есть. Он, видимо, как бы ярче около самой центральной точки и тусклеет по мере отдаления от нее. У него, вероятно, есть какая-то определенная протяженность. Мы вообще никогда не мыслим из единой точки, и с этим же связано то, что мы никогда не мыслим одну мысль в единицу времени. Все всегда окружено горизонтом. У каждого протекающего мгновения есть соседние мгновения, которые пребывают в нашем сознании. У каждой мысли есть соседние мысли, которые нами «немного думаются» вместе с основной мыслью. Эта горизонтная структура присуща сознанию, которое, таким образом, вообще не является каким-то «точечным».
М. Шелер
Гуссерль оказал огромное влияние на философию XX века, его много комментировали, но у него было много и непосредственных учеников. Рассмотрим Макса Шелера и его очерк «Положение человека в космосе»[22].
Шелер разбирает «инструментальный» интеллект высших животных, обезьян, кажущееся приближение к уровню человека. Он анализирует, как инструментальный интеллект решает задачи и что будет, если мощь этого инструментального интеллекта повысить до уровня человека. Его утверждение: сложность решаемых задач возрастет, но человека так не получится, ум человека устроен принципиально иным образом. Для инструментального интеллекта, даже очень высокого, не доступны отвлеченные задачи, то есть те, которые не несут выгоды. Если бы обезьяна могла говорить, и если ее спросили бы, что она может сказать, например, про банан, она ответила бы: банан вкусный. Ей в голову не пришло бы раздумывать о «банане самом по себе», о «сущности» банана, о его субъективном явлении и объективных свойствах. Характеризуя ум человека, Шелер употребляет гуссерлевское понятие «идеация». Идеация — это усмотрение сущности предмета, как бы попытка понять, что он представляет собой «на самом деле» — не как вещь в себе, конечно, а пусть как явление нам, но в отвлечении от наших потребностей и отношений. Мы можем любить бананы и не любить яблоки, но мы выстраиваем их классификации объективно, изучаем их внутреннее строение и так далее. Ум человека может отвлекаться от инструментально-интеллектуальных возможностей и ставить общие, научные и философские вопросы. Приводит он также пример из этики: Будда когда-то был принцем, и в его дворце не было ничего, что могло бы натолкнуть его на грустные мысли, там только веселились. Но однажды он вышел за ограду и увидел нищего, больного и умершего — и он постиг «зло вообще» и стал искать выход. Он не вернулся во дворец, потому что наличие в мире «зла вообще» требовало и взывало к нему. Он достиг просветления. Вот на это, на просветление в смысле Будды, и не способен самый высокий инструментальный интеллект.
Тема 5. Субъект в экзистенциализме
Экзистенциализм совсем не похож на феноменологию, она очень теоретична, а он — учение жизненное. И тем не менее, они в корне весьма связаны. Хайдеггер и Ясперс, два энтузиаста экзистенциализма начала двадцатых годов 20 века, были учениками Гуссерля. Чему он их научил? Может быть, стоит сказать, что это некоторый особый взгляд на человека. У Гуссерля было «эпохе», отвлечение от содержания и внимание к структуре, формальной форме сознания. У Хайдеггера и других экзистенциалистов это тоже, можно сказать, формальное описание структуры бытия человека.
Надо специально оговориться о терминах. Хайдеггер не любил, когда его относили к экзистенциализму и считал, что разработал фундаментальную онтологию. Мне кажется, в данном случае вопрос названия и самоназвания не принципиален. Такие исследователи, как О. Больнов, достаточно убедительно показывают общее у Хайдеггера с Кьеркегором и Ясперсом[23]. Другое возражение от него же более существенно: он считал, что его учение не о субъекте. Он никогда не употреблял этого слова и даже слова «человек» — писал вместо этого dasein, присутствие.
…введение ближайшей данности Я и субъекта в принципе промахивается мимо феноменального состава присутствия. Всякая идея «субъекта» онтологически влечет за собой — если не очищена предшествующим определением онтологического основания — введение еще и subiectum, с каким бы воодушевлением при этом ни восставали против «душевной субстанции» или «овеществления сознания»[24].
22