А Шрам, кажется, не знает усталости. Шагает впереди пружинисто и уверенно.
— Помедленней, — прошептала девушка.
И то правда.
— Эй, Шрам, сбавь прыть, — окликнул я.
Великан оглянулся.
— Скоро уже.
— Да, скоро, — поморщилась Марина. — Который день это «скоро».
Шрам крякнул.
— А хочешь, я тебя на закорках?
— Не нужно, — испугался я.
— А чего? Она для меня — пушинка.
Шрам расправил плечи.
— Пушинка? — Марина засмеялась. — Вообще-то я тяжелая.
— Так давай проверим.
Шрам опустился перед ней на корточки.
— Не бойсь.
Марина взглянула на меня, неуверенно обхватила шею Шрама. Тот прижал к бокам ее ноги и поднялся.
— Говорил же — пушинка.
К вечеру мы все-таки вышли к Поезду.
Я подал Марине руку, помогая взобраться на ступеньки.
— Вот я коровой стала, — засмеялась она, придерживая рукой живот.
Мы вошли в пустой вагон.
Стены, пол, потолок, сиденья — в грязи и запекшейся крови.
Я представил, какие сражения шли здесь за право остаться в вагоне, занять место на полке, на полу или просто забиться в какую-нибудь щель.
Что ж поделать, это Последний Поезд.
— Присядь сюда.
Я усадил Марину на сиденье.
— Скоро?
— Надеюсь, да. Куда провалился Шрам?
— Я здесь, Андрей.
Игрок стоял в проходе, держа тушу твари.
— Вот.
Бросил тушу на пол.
— Будет теперь, что пожрать до Конца Пути.
— Молодец, Шрам. Ты замуровал дверь?
— А то, — Шрам подмигнул Марине. Девушка улыбнулась. — Замуровал так, что муравей не проскочит.
— Как же нам повезло, что мы садимся в Начале Пути, а не с Поляны, — сказала Марина, поглаживая левой рукой живот.
…Ночью раздался Гудок.
Вагон дрогнул.
— Поехали, — блестя глазами, сообщил Шрам.
— Наконец-то, — воскликнула Марина.
Напряжение, одолевавшее меня все это время, ослабло. Я присел на сиденье неподалеку от Шрама и Марины, наблюдал, как они играют в кости.
Шум колес убаюкивал. Тудуф-тудуф. Тудуфтуф. Вагон покачивался.
Затем раздался писк. Вроде, как писк комара, но в миллион раз громче.
Я взглянул на Шрама и Марину. Они заткнули уши, и с тревогой смотрели на меня. Последний Поезд, открой свою тайну!
— Открою…
Вспышка света.
Женский крик.
Стон боли.
Я вскочил.
— Марина.
Она лежала на полу, Шрам склонился над ней.
— Отойди, — я отпихнул игрока, бросился на колени, откинул с ее лица прядь волос.
— Марина? Что с тобой?
— Это больно! — побелевшими губами прошелестела она. — Это больно, Андрей. Воздуха! Дай мне воздуха.
Я вскочил на ноги, бросился к выходу.
Вцепился в металлический штырь, вогнанный в замок. Не поддается. Дьявол подери, штырь не поддается!
— Ну-ка.
Шрам отстранил меня, с легкостью выдернул из замка штырь. Распахнул дверь.
Солнце хлынуло в глаза, ослепив на мгновение. Моргнув, я увидел платформу и людское море. За платформой — небоскребы, башни, летают странного вида машины (вроде вертолеты, но без винтов).
Женщина в белом подскочила ко мне.
— Вы кто такие? Что это за поезд?
Я оглянулся. Последний Поезд, обожженный и ржавый, с забитыми окнами, с запекшимися кровью и мозгами на обшивке, и впрямь смотрелся дико посреди великолепного города из стекла и бетона. На крышах вагонов, у коротконогих печей, жмутся закутанные в тряпье искалеченные люди, зверьками разглядывая пеструю толпу.
Кто-то дернул меня за рукав.
— Что это за поезд? Откуда?
Я посмотрел на женщину в белом.
— Это Последний Поезд. Из ада.
Крик, переходящий в стон, огласил платформу.
Я вздрогнул и бросился в вагон.
Марина лежала на полу: глаза расширены, лоб покрыла испарина.
Я опустился на колени, собираясь поднять ее.
— Молодой человек, уберите руки.
Женщина в белом оттолкнула меня, склонилась над Мариной.
Я обернулся. Вагон был полон людей.
— Срочно носилки! — распорядилась женщина.
Марина посмотрела на меня невидящими глазами. Снова закричала.
Боже, что с ней? Кто-то положил мне руку на плечо. Я обернулся.
— Шрам, что с ней?
— Не знаю.
Игрок был бледен.
Марина снова закричала, а затем вагон огласил другой крик — тонкий, пронзительный. Я никогда не слышал ничего подобного.
— Не нужны носилки.