- Вот видишь, любовь моя, сколь ужасен твой возлюбленный. Это и есть то самое дело, ради которого я вас покинул почти на сутки. Это Ад, который я сотворил вместе с магом Бертраном Карпинусом для черных душ, которые, будучи в Зазеркалье самыми отъявленными негодяями, обрели в этом месте не умирающие тела и, наконец, получили по заслугам. На создание всего того ужаса, что ты видишь в этом магическом зеркале, у меня ушел почти месяц и мне тоже пришлось не сладко, хотя, в отличие от вас, мне при этом никто не читал нудных и глупых нотаций. Сейчас меня волнует только одно, увидев это, ты по-прежнему будешь любить и уважать меня? Ты захочешь вновь прийти ко мне однажды?
Глядя на меня глазами полными ужаса, Гелиора какое-то время молчала. Она уже успокоилась и не дрожала, но вдруг засмущалась своей наготы и нервным движением прикрыла свои груди рукой. Затем, поняв всю бессмысленность своего жеста, она слегка изменила положение тела, сев вполоборота к магическому зеркалу и, глядя на общий вид Ада с содроганием, тихо сказала:
- Мой повелитель, ты Защитник Мироздания и тебе одному решать, что правильно, а что нет, я лишь твоя рабыня.
Нежно взяв Гелиору за подбородок, я сказал твердым и непреклонным голосом:
- Нет, не правильно, Гели. Ты заблуждаешься в главном. Да, я Защитник Мироздания, да, мне приходится быть жестоким с черными душами, но Ад мне нужен только для того, чтобы заставит черные души повернуться к свету через боль и страдания. Такова была причина, заставившая меня взяться за столь неблагодарное дело, но сейчас меня больше всего волнует другое, то, что ты считаешь меня не другом и возлюбленным, а повелителем и назвала себя рабыней. Вот это ранит меня гораздо сильнее, чем то, что я был вынужден сотворить в Парадиз Ланде преисподнюю и если это положение уже никогда не изменится, то я буду самым несчастным Защитником Мироздания во всех Вселенных Господа Бога.
Не знаю, то ли от того, что я был достаточно убедителен, то ли Гелиора просто пожалела меня, но она, еще раз взглянув на пейзаж, который с огромной высоты не казался таким уж и ужасным, погладила меня по щеке и сказала:
- Пожалуй ты прав, Ольгерд. Хотя ты и Защитник Мироздания, ты ничуть не меньше нас нуждаешься в верных и преданных друзьях. Но упаси тебя Бог, показывать такие ужасы другим девчонкам, особенно Галле, уж она этого точно не сможет пережить. Любовь моя, хотя то, что ты мне показал ужасно, я вовсе не считаю тебя кровожадным монстром и клянусь тебе, Ольгерд, моя любовь к тебе от этого не станет меньше. Ты Защитник, моя любовь и только ты ведаешь что творишь, а мы - Смущенно опустив глаза, моя возлюбленная сделала рукой небрежный жест - Все мы, лишь несмышленые дети по сравнению с тобой. Глупые, наивные и беспечные, когда речь заходит о чем-либо подобном. Как всякие дети мы пугаемся всего непонятного и страшного, хотя как раз этого может быть и не следует делать. Было время, когда мы учили тебя, сначала мой сын Ури, а потом, как мне хочется думать, и я, а теперь настало время, когда ты стал учить нас. Мне не очень то понятно многое из того, чему ты меня уже научил, да это и не главное то, что рано или поздно я все равно осознаю, что такое быть магом такого высокого уровня. Для меня же, Ольгерд, куда главнее и важнее то, что я не мыслю своей жизни без тебя, любимый, и хочу чтобы и ты любил меня, а потому я никогда не покину тебя и всегда буду твоим другом.
После этих слов, которые пролились на мою душу бальзамом, я немедленно убрал изображение и поинтересовался, что творится в золотых чертогах. Мои друзья уже проснулись и занимались своими делами, а какими именно, меня совершенно не интересовало, потому что я не большой любитель, подглядывать в замочную скважину. Как раз этого нельзя было сказать о Гелиоре, которая, увидев, что Фламарион мнется в покоях Айрис, немедленно потребовала от меня:
- Ольгерд, а ну-ка быстренько верни зеркало в покои своей сестры. Ах вот оно что, это плут, вскружил голову Галле своими обещаниями, а сам отправился к Айрис. Ну и задам же я ему трепку сегодня вечером.
- Господи, Гели, неужели ты ревнуешь? - Спросил я эту любопытную красавицу. Она, в ответ на это, без малейшего стеснения, сказала:
- Конечно нет, но ведь этот обманщик при мне наобещал нашей малышке всяческих чудес, а сам смылся к Айрис.
Недовольно покрутив головой, я в сердцах принялся показывать Гелиоре все апартаменты подряд, начав со спальной комнаты своей сестры, которая, вскочив с кровати, дарила Фламариону свои последние поцелуи. Когда же дело дошло до их собственной спальни, мы увидели, что Ури и Галла все еще занимаются любовью. Это тут же успокоило Гелиору и она, громко рассмеявшись, тут же сказала:
- Ну, раз дело обстоит именно так, то тогда все в порядке, Ольгерд. Никто не остался в накладе...
После этого Гелиора тотчас решила, что мы тоже можем не торопиться. Хотя подле этого золотого пульта она испытала шок, от увиденной действительности, эта страстная и удивительная женщина вовсе не сочла это обстоятельство сколько-нибудь серьезным препятствием для своего желания. Она даже сочла золотой пульт управления вполне приемлемым местом для секса и соскочив с моих коленей, присела на его край и откинулась спиной как раз на золотую панель между рычагом, регулирующим температуру солнца Парадиз Ланда и штурвалом, вращая который, я мог изменять силу тяжести.
Памятуя о том, что уже испытал сегодня с этой женщиной и не желая рисковать обоими мирами, не обращая внимания на её заманчивую позу, я взял Гелиору за руки, заставил подняться и увлек на ковер, подальше от пульта. Однако все меры предосторожности оказались излишними. Теперь между нами уже не было столько страсти, зато наше общее желание породило совершенно новые ощущения. Нежные, мягкие и почти воздушные. Пожалуй, впервые я искренне пожалел о том, что Гелиора не является моей постоянной подругой, но это длилось совсем не долго, ведь будь мы близки каждый день, она не смогла бы накопить в своей душе столько огня, который я поглотил без остатка.
Впрочем, уже одно то, что эта женщина вообще существовала в этом мире, до самых краев наполняло мою душу радостью. Как и то, что я, наконец, окончательно понял, - такая любовь, с какой я столкнулся здесь, в Парадиз Ланде, свободная, легкая и игривая, без малейшей примеси ревности, с обилием новых открытий и привязанностью совершенно иного рода, является не целью существования, а всего лишь способом жизни. Только при таком условии я смогу теперь прожить хоть десять миллионов лет и не потеряю при этом интереса к жизни и способности творить и созидать.
Ведь сегодня Гелиора дала мне такой мощный заряд энергии, что я смог бы сотворить, на едином дыхании, добрый десяток Вселенных. С этого момента во мне уже ни осталось той прежней, ложной стыдливости, которая заставила меня однажды прятать глаза от её сына Уриэля. Теперь я был счастлив, что у меня есть такой друг как Фламарион, который не истязает своих подруг ревностью, а лишь боится потерять их навсегда, как боюсь этого и я сам. Тем не менее, я вовсе не считаю своих подруг, Лауру, Астреллу, Неффи, Сцинию, Виталию, да и всех остальных моих возлюбленных, к которым я могу прийти в любую минуту, своей собственностью. Пожалуй, именно это было одно из самых важных моих открытий, сделанных в Парадиз Ланде спустя год с лишним после моего внезапного появления здесь.
Насладившись последним подарком Яххи, магической купальней, вода в которой была в равной степени благосклонна как к Гелиоре, так и ко мне, мы вышли в мой домашний зал приемов и заседаний. По этому поводу я облачился в свою белую тогу, к которой стал понемногу привыкать, а моя возлюбленная решила остаться нагой, ну, к этому мы все уже давно привыкли. Так что я не считал, что Гелиора вызовет чьи-то гневные возгласы, тем более, что ангелы-патриархи, единственные блюстители нравственности, замок уже покинули.
Придав массивному, золотому трону Яхве, более приемлемую форму, такую, чтобы на нем поместились сразу все мои подруги, я сотворил удобные кресла для своих друзей и расставил их перед троном полукругом, в два ряда и в шахматном порядке. Так мне было бы видно сразу всех моих друзей, ведь я хотел обратиться к ним с небольшой тронной речью и предложить кое-что хорошее. Более всего меня интересовало то, как они отреагируют на мое предложение стать не придворными феодального правителя, а менеджерами самого современного толка, которым отныне предстоит решать множество самых сложных вопросов.