Игриво посмотрев на ангела, Эрато сначала сладко потянулась, затем тягостно вздохнула, а потом, вдруг, воскликнула:
- О, это действительно все меняет. Правда, меня совершенно не интересуют эти лягушки, наяды и нимфы, но теперь я понимаю, почему водяные, которые живут в озере неподалеку от нашей горы, никогда не покидают его, хотя все они очень недурны собой. Вот теперь, когда мы, благодаря тебе избавились от этого древнего проклятья, которое делало из нас самых последних дур, я смогу, наконец, утереть нос кое-кому из своих родных сестричек, особенно этой сварливой дуре Терпсихоре.
Сказав эти слова Эрато уже сама принялась покрывать все тело Уриэля своими горячими поцелуями, поначалу скованными и неумелыми, но зато очень страстными и откровенными. Муза, видимо, припомнила самые нескромные вирши своих подопечных, - поэтов и потому её ласки не знали абсолютно никаких запретов и табу. Так что в том не было ничего удивительного, что уже спустя четверть часа она сорвала с тела своего первого мужчины самый редкостный трофей.
В Парадизе уже успели позабыть о тех временах, когда среди его прекрасных, дивных просторов свирепствовал столь падкий до женского пола и ненасытный на любовные ласки маг-любовник из Зазеркалья, который, то и дело, внезапно тушил свет то на три, а то и на все пять дней. Ангел Уриэль-младший, был теперь на все три головы выше того дремучего типа, как маг, а потому, совершенно не беспокоясь о том, что у кого-то имелись совершенно другие планы на ближайшую неделю, взял, да, и продлил свою брачную ночь на целую декаду. К тому же он сделал это столь умно и основательно, что даже оба Создателя, собравшись вместе возле пульта управления Мирозданием, уже ничего не смогли с этим поделать.
Вместе с тем он еще и умудрился заставить время внутри своих покоев бежать в три раза быстрее, чтобы сотворить себе и своей возлюбленной полноценную медовую ночь длиной в целый месяц. За дело он взялся самым серьезным и основательным образом, стремясь не только насладиться любовью, но и полностью понять свою мимолетную возлюбленную, чтобы потом, став её родным братом, уже не быть для неё в общем-то чужим и посторонним человеком. Поэтому они не только занимались любовью, но и подолгу разговаривали, затрагивая самые неожиданные темы.
Эрато полностью доверилась ангелу Уриэлю и рассказала ему обо всем, что она делала, как муза и это были очень ценные знания. Она обладала бесценным даром, который был жизненно необходим каждому Создателю и то, что муза согласилась передать его Ольгерду, Алексу и Зелу, было самой большой его победой. Заодно, ангел лишний раз убедился в том, что Создатель Яхве был еще тем жмотом и ни с кем не делился своими собственными знаниями. Ну, как раз на такие вещи у Эрато был совершенно другой взгляд, ведь Защитникам Мироздания, по её мнению, следовало почаще оглядываться вокруг себя и собирать все те знания, которые были разбросаны Создателем Яхве по всему Парадиз Ланду, будучи воплощенными во множестве магических чудес.
Уриэль смог не только пробудить в вечно юной музе пылкость чувств и страсть, но еще и поднял её магические знания на очень высокий уровень. Он подарил Эрато новенькое Кольцо Творения, которое сам же и сотворил, и, без малейшего колебания ввел музу, у которой была своя собственная тайная магия, в его синие недра, где Верховной магессе полностью открылись новые, неведомые ей доселе, знания. Теперь уже она стала костерить как своего папеньку Аполлона, так и Создателя Яхве за их жлобство, ведь если бы она обладала всей полнотой магических знаний, то куда лучше смогла бы делать свою работу.
Уже очень скоро выяснилось, что Эрато ничуть не меньше обоих Защитников Мироздания понимала всю важность их тяжких трудов и, к облегчению Уриэля, теперь сама рвалась в Зазеркалье. Правда, это все-таки произошло после того, как она ознакомилась с той магической конструкцией, которую Создатель Алекс вознамерился нахлобучить на её очаровательную головку, чему она сначала возмутилась, а потом захотела узнать кое-какие подробности о тех типах, которые были в неё вложены. У ангела, занимавшего высокий пост в иерархии начальства Парадиз Ланда, имелась практически вся информация о Зазеркалье, как ближайшем, так и дальнем.
Создатель Алекс, сидя в Москве в своем невидимом дворце, времени даром не терял. Он уже давно, чуть ли не первые же недели с момента начала своей трудовой деятельности в должности Защитника Мироздания, взял на карандаш всех негодяев не только на Земле, но и в других мирах. Эрато, став очень образованной магессой, да, еще вдобавок и дочерью Великого Маниту поступила очень просто, взяла и вобрала в свое сознание всю эту информацию.
Впрочем, сначала она сказала Уриэлю, что обоим Создателям следует поторопиться и сотворить целый батальон, а то и полк муз, которых уже сейчас следовало отправить в те миры, в которых уже начали развиваться цивилизации разумных существ. На Рейтаре и Тристане, на её взгляд, все уже было так запущено, что новым музам придется теперь очень сильно поломать себе голову, как привести в порядок все, что уже успели натворить там без достаточного вдохновения поэты, художники, музыканты и все прочие архитекторы. Так что Аполлона, который один знал все секреты массового производства муз, в самое ближайшее время ждали тяжкие труды.
После этого Эрато полностью раскритиковала магическую конструкцию Создателя Алекса и даже пригрозила надеть её на него самого. Теперь она рвалась на Землю уже не столько потому, что её хотелось лично приласкать поэтов-лириков, а потому, что эту девушку очень возмутили кое-какие негодяи, с которыми она мечтала встретиться и посчитаться за все то, что они уже сделали.
И все-таки музу куда больше интересовали не их долгие беседы и занятия магией, а большая, удобная постель ангела, а так же его огромный летний сад, в котором можно было даже летать, с его здоровенным бассейном. Она потренировалась в магических трансформациях и изрядно порадовала своего пылкого любовника тем, что оборачивалась то дриадой, то гидрой, то наядой, а то и русалочкой с синими, как вечернее небо, волосами и даже совершенно уж невероятной девушкой, которая вся, словно была соткана из языков яркого пламени.
Вот ту-то Уриэль и понял, что он, наконец, утер нос своему брату Ольгерду, познав все прелести божественной райской любви. Он был сторицей вознагражден за все свои тяжкие труды, которые, хотя они только к тому и свелись, что он зверски нахамил этой очаровательной, божественной девушке, так похожей на начинающий распускаться бутон розы, да еще за столь долгое ожидания этой сладостной медовой ночи, вознесшей его вершину блаженства.