ГЛАВА ШЕСТАЯ
Зазеркалье. Россия, город Тюмень. Покои Верховного мага
Григория Толмачева, устроенные в его однокомнатной квартире.
Пятница, 17 июля, ближе к вечеру. Сорок второй день.
Вынырнув из бассейна, в котором он пролежал в чистой, прохладной воде чуть более часа в сладкой полудреме, Гришка Толмач легко взмыл в воздух и, сделав мертвую петлю, приземлился на траву. Набросив на себя тёмно-синий, короткий шелковый халат и насухо вытерев свое тело и высушив остатки волос магическим заклинанием, он прошел в свою новую столовую, убивавшую его своими огромными размерами. Достав их холодильника полуторалитровую крынку топленого молока, Гришка проколупал пальцем дырку в коричневой плотной пленке и медленно выпил свой любимый напиток.
Молоко было точь-в-точь таким, каким угощала его в детстве бабушка. Жирным, чуть-чуть с дымком и холодным. Расслабленно выдохнув воздух, он провел ладонью над крынкой и вновь наполнил её доверху молоком. Поставив посудину в здоровенный магический холодильник, который не потреблял электроэнергии, Толмач невольно задумался.
То счастье, которое внезапно свалилось ему на голову, до сих пор заставляло его краснеть от стыда. Ему казалось постыдным пользоваться магическими знаниями, которые делали его независимым от законов природы и людей, в то время, как больше половины людей в его стране недоедало. У него в голове не укладывалось то жесткое ограничение, которое он обнаружил в своём Кольце Творения, налагающее на него, как на ещё одного Верховного мага Парадиза, жесткое требование, ничем не влиять на ход истории до тех пор, пока люди сами, в массовом порядке, не осознают своей причастности к Богу.
Ещё всего каких-то триста, четыреста лет назад, разумеется, по времени Зазеркалья, Создатель Яхве мог совершенно спокойно взять и объявить всем людям, что настало время Страшного суда и ввести всех тех из них, в которых души светились ярко и пылко, в Астральную Сферу. Черные души были бы отвергнуты и обречены на бесконечные скитания в абсолютной пустоте, которая была не такой уж и пустой, порождая в ней те самые темпоральные вихри, какие Создателям приходилось прошибать лбом и раздвигать руками и ногами, чтобы приступить к акту Творения.
Правда, в таком случае ему не пришлось бы приступить к сотворению новой Вселенной имея под рукой телевидение и радио, телефон и всю прочую науку, созданную человеком в противовес магии. Это как раз магия впитывала в себя все технические достижения людей, а вот наука была напрочь лишена всех её безграничных возможностей и люди были вынуждены решать все свои проблемы самостоятельно. Такова была воля Господа Бога и с этим особенно не поспоришь. Зато Гришка Толмач теперь знал доподлинно то, какой величественной и прекрасной станет та Астральная Сфера, которая образуется лет через двести или триста во Вселенной Создателя Яхве.
Знал он и то, что большинству людей, которые жили в одно время вместе с ним и даже родившиеся ранее, примерно, с конца девятнадцатого века, и давно уже умершие, вновь обретут тела и станут жить полноценной жизнью, но только станут при этом вечными. От такой перспективы Гришки становилось как-то не по себе, но именно в этом его убеждали кое-какие магические формулы, которые прямо указывали на такой порядок вещей, существующий в Астрале и на то, что между Астральными Сферами есть свои транспортные пути, позволяющие астральным людям путешествовать.
Все это он узнал благодаря своей новой любовнице, совершенно фантастической девушке, являвшейся не только музой, но ещё и великолепной магессой. На то, чтобы стать весьма продвинутым магом, у Гришки Толмача ушло немногим более двенадцати суток субъективного времени, которое он провел в объятьях Эрато, и чуть более трёх часов времени реального. Этого ему вполне хватило на то, чтобы очень глубоко проникнуть в тайны магических знаний. Настолько глубоко, что его возлюбленная пришла в восторг от некоторых его открытий. Особенно в области астральных сфер.
Не зная больше ни одного мага, Григорию было трудно с этим спорить. Сам относился к тому, что ему с легкостью давались любые магические формулы и построения, весьма скептически, так как считал свое Кольцо Творение настоящей Терра Инкогнито, полной множества великих загадок. То, что в Парадиз Ланде, по словам музы, находились маги, считавшие, будто сумма магических знаний весьма невелика, вызывало у него гомерический хохот.
Похоже, что эти ребята считали базовые формулы венцом магических знаний, а это было не так, ведь даже такую простую магическую формулу, как элементарное заклинание наготы, можно было составить не менее, чем в полутора миллионах разновидностей, придавая этому несложному действию множество пикантных ощущений. Теперь он мог раздеть свою очаровательную любовницу так, что она мгновенно вспыхивала страстью к нему и буквально трепетала, когда белоснежный пеплас медленно покидал тело девушки.
Преуспев в магии, Григорий, в первую очередь, столкнулся с тем, что попал в семидневный карантин. Именно столько времени теперь требовалось на то, чтобы он смог полностью осознать свою ответственность и научиться прикидываться шлангом. В противном случае он мог создать большую головную боль тем трём агентам Парадиза, которые постоянно жили в Тюмени уже больше года, да, так ловко, что никто и ни о чём не догадывался, хотя они и успели отлично поработать.
Сразу же после того, как они, переполненные нежностью и восторгом, вышли из синих глубин Кольца Творения, Эрато принялась с бешеной энергией разыскивать Василиска. При этом, в поиск отправилось астральное тело музы, а её физическое тело, всё еще жаждущее любви и способное адекватно реагировать на любовные ласки, оставалось лежать на их пышном ложе недвижимым. Девушка оживала только тогда, когда Григорий подходил к ней и нежно обнимал свою любовницу. В этом случае она тотчас превращалась в ту, которую он страстно любил и так желал.
Эрато возвращалось в свое тело только на несколько часов в сутки и именно в эти часы Григорий был особенно счастлив, так как мог поговорить с ней и даже пару раз смог вновь войти вместе с ней в Кольцо Творения. В остальное время для него существовала совсем другая Эрато, - девушка, жаждущая любовных наслаждений, которой было наплевать на всё, кроме секса. Эта была та же самая Эрато, но с ней было совершенно невозможно поговорить о чем-либо, кроме любви.
Поэтому, без толку потолкавшись по столовой и посмотрев полчаса телевизор, размером с трёхстворчатый платяной шкаф, Григорий вернулся в свою спальную, но на кровать не полез, а прилёг на золочёной удобной оттоманке, с которой ему была хорошо видна его любовница. Глядя на эту обнаженную спящую красавицу, на животе которой розовели пять родинок, он восхищался совершенством её золотистого тела и просто млел от обожания, загадав про себя: если Эрато не вернется в ближайший час, то он снова займется с ней любовью.
Он уже знал всё о нравах, царящих в Парадиз Ланде, и потому его любовь к этой волшебной девушке была нежна и воздушна, напрочь лишена ревности и сожаления о том, что она принадлежала одному только ангелу Уриэлю-младшему. В его сердце не бушевала ревность и он думал об этом совершенно спокойно, зная то, что вскоре она уйдет от него и, скорее всего, они уже никогда не будут вместе. Это не расстраивало Григория, хотя ему и было очень жаль, что эта девушка не была его подругой и ему не было суждено быть с нею рядом целую вечность. Впрочем, Григорий Толмачев и сам ещё не знал о том, станет ли он Создателем.
Зная об истинном смысле миссии Эрато на Земле, а от неё и то, что Василиск, скорее всего, прибыл в их мир извне, Григорий куда больше думал о том, как бы ему поскорее встретиться с Создателем Алексом и предложить ему свои услуги, как профессионального охотника на черных душ. К тому, что об этом говорила Эрато, он относился серьезно, но вовсе не считал, что из одних только поэтов могут получаться великолепные ангелы мщения. В конце концов и среди следователей было немало бескомпромиссных парней с чистыми душами.