- Эра, ты выяснила, кто это такие?
Та пожала плечами и ответила:
- Нет, но это не сложно сделать и сейчас. - Сотворив магическое зеркало, девушка немедленно вызвала Конрада, который не смотря на позднее время был одет в свой белоснежный костюм настоящего денди и спросила его - Конни, дружок, тебе известны эти люди?
Тот, едва только бросив беглый взгляд на фотографии, ответил почти немедленно:
- А, эти... Так, всякая шушера. Активные гомосеки. Год назад кто-то их грохнул одного за другим, а потом порезал на куски и разбросал мясо чуть ли не по всей Москве-реке, прикрутив к останкам кирпичи, чтобы они не всплыли. Так что их теперь не скоро найдут. Наверное кому-то из родителей не понравилось то, что эти типы сделали с их детьми. Мы этим делом даже не стали заниматься. Люди вправе мстить своим обидчикам и не наше это дело их останавливать. Пусть теперь и жертвы, и их палач сами с Господом Богом разбираются. Если вам нужны более подробные сведения, то я сейчас все подготовлю и передам вам их досье. Мне как самому вас разыскать или вы снова вызовете меня? Это займет у меня не более двадцати минут, ребята, так как вы застали меня с девушкой и я не хочу выглядеть в её глазах полной свиньей.
Эрато вопросительно посмотрела на Толмача и тот, вежливо поклонившись бывшему пернатому убийце, сказал самым витиеватым образом:
- Благодарю вас, милорд, с вашей стороны это будет очень любезно. Мы сами выйдем с вами на связь, как только вновь окажемся в своих физических телах, если наше вторжение не побеспокоит ваш сон.
Конрад рассмеялся и ответил ему:
- Григ, можешь не беспокоиться и обращаться ко мне в любое время. С тех пор, как я стал человеком, мне не удалось научиться только одному, - спать по ночам, так что ты меня ничем не побеспокоишь.
Магическое зеркало закрылось и Толмач, посмотрев на музу с укоризной во взгляде, подвел её вплотную к гримерному столику Вацлава Лацердса. Ткнув пальцем в цветные фотографии, он принялся объяснять девушке:
- Фотографии сделаны на довольно профессиональном уровне и хорошей фотокамерой. Видишь, здесь внизу стоит дата и время. Все пять фотопортретов, похоже, сделаны за городом, в одном и том же месте. Возможно на какой-нибудь даче творческого работника. Грядок, во всяком случае, нигде не видно. Снимки сделаны в период с осени девяносто второго, по август девяносто третьего года. В то время этот педик еще жил в Москве. Его-то я вообще не знаю, зато хорошо знаком с его теткой, та еще стерва была, но племянника своего любила сверх всякой меры и все никак не могла нарадоваться на него, мегера поганая. - Внезапно он спросил музу - Эра, ты хоть понимаешь, что смерть этих педрил не случайна и эти фотографии, наклеенные на этом трельяже, прямо говорят нам о причастности Вацлава к этому преступлению?
Муза, которая прямо-таки вошла в гримерный столик, чтобы рассмотреть фотографии получше, повернула голову и вскинула на него удивленный взгляд.
- С чего ты это взял, Григ?
Толмач сотворил коротенькое магическое заклинание и все пять фотографий отклеились от стекла и повернулись к ним обратной стороной. Отсутствие света в гримерной совершенно не мешало им обоим, они могли видеть и в полной темноте. На белой бумаге, помимо множества ровных строчек, состоявших только из одного слова "Кодак", на каждой фотографии были написаны простым карандашом даты одной и той же недели в начале июня прошлого, тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Указав на эти надписи, матерый сыщик сказал будничным тоном:
- Когда мы получим от Конрада досье, ты сама убедишься в том, что это даты их смерти. Вацлав, став Василиском, начал с того, что грохнул пятерых своих бывших любовников. Он был так уверен в своей безнаказанности, что даже повесил эти фотографии на своем зеркале. Поверь мне, дорогая, у него дома мы найдем фотографии десятков, если не сотен, мужчин, но только рожи этих пятерых пидоров он вывесил здесь, на самом видном месте, как некое предостережение своим коллегам. Когда ты станешь изучать его жизнь более тщательно, то убедишься еще и в том, что ни с кем из своих врагов этот петух никогда не выяснял отношений. Он просто уходил прочь, затаив на них в своем сердце лютую ненависть и злость. Этому гаду хорошо известно то, что месть это такое блюдо, которое нужно обязательно есть холодным. Ладно, дорогая, вернем фотографии на место и отправимся к нему домой. Там у него обязательно должно быть тайное помещение, где он хранит свои трофеи и, возможно, еще какие-нибудь мерзости.
Муза была так потрясена открытием Толмача, что не смогла сказать ни единого слова в ответ. Она молча прижалась к нему, и он, обняв её за талию, легко взмыл вверх, пронизывая здание театра насквозь. Уже минуту спустя они были возле дома старинной, дореволюционной постройки, неказистым снаружи и вполне современным, с изящным дизайном, обставленного дорогой, красивой мебелью внутри. Сыщика совершенно не интересовало на чем спал и с чего ел Василиск, его интересовал, в первую очередь, каменный подвал этого старого, крепкого купеческого дома.
Влетев внутрь пустого подвала и увидев темно-бордовую дорожку, ведущую от каменных ступеней к узкой деревянной двери, Толмач буквально затрясся от дикой злобы. Он уже всеми своими фибрами чувствовал, что скрывается за ней. Эрато тоже напряглась, ведь она не входила в этот подвал, а магическое зеркало ей ничего не показало кроме плотно утрамбованной глины, гравия и каменных глыб. Ей сразу же сделалось тоскливо и стыдно от того, что она была такая глупая и наивная и позволила Василиску так легко провести себя.
Когда они плавно прошли сквозь каменную стену метровой толщины и увидели то дьявольское святилище, которое Василиск устроил в подвале, Эрато, увидев трусики, разложенные на черном алтаре перед кроваво-алым фаллосом, не выдержала и громко зарыдала. Успокаивая девушку, Толмач гладил её по нервно вздрагивающим плечам и не знал что ему сказать ей в утешение. Минуты три спустя, видя то, что муза никак не может успокоиться от сердито проворчал:
- Эрато, хватит реветь и поскорее начинай думать о том, как нам проникнуть сюда в своем естественном облике и устроить здесь засаду.
Всхлипнув еще пару раз, муза сотворила какое-то заклинание и оно высветило все магические ловушки, которые были устроены в этом адском вертепе. Хотя они и были весьма грозными и опасными, непреодолимыми их никак нельзя было назвать. Тщательно пометив их магическими маркерами, Эрато молча взяла Григория за руку и они поднялись наверх, прямо в спальную Василиска.
Это дьявольское отродье лежало на просторной кровати голым и спало сном праведником. Душа его полыхала и была подобна осеннему лесу. Самыми темными, среди всех этих сполохов, были багровые, злые и трепещущие язычки, глядя на которые муза никак не могла принять их ни за что иное, кроме обидчивости и заносчивости. Что-то здесь явно было не так и она не могла разгадать этой загадки. Разгадку же снова нашел дотошный сыщик Гришка Толмач, которого она посвятила в свой секрет, хотя он и не имел никакого опыта по части расшифровки световых эффектов ауры души. Глядя на Василиска, этот парень, вдруг, громко рассмеялся и, тыча пальцем в спящего гомика, воскликнул:
- Эра, ты только взгляни на этого гада, ведь его душа насквозь фальшивая! Это ведь просто несколько десятков кадров, которые повторяются, словно закольцованные. Настоящая аура ведь никогда не дает одинаковых цветовых вспышек и рисунков, а здесь мы видим одни и те же протуберанцы!
Ни его смех, ни его громкие выкрики Василиск не мог услышать и потому они могли не стесняться. Посмотрев на спящего еще несколько минут, Эрато грозно прорычала: