— Стрелок по улице выводит его на меня, — продолжил Мифо, — а когда между нами остается метров восемьдесят, я врубаю передачу и несусь прямиком на копа. Сбиваю его и, не останавливаясь, сворачиваю на следующем углу налево, потом направо, потом еще раз резко налево и выезжаю на дорогу, ведущую из города.
— Ну, вот, один ты у меня остался, — обратился Гаспальди к Сталли. — Расскажешь свое задание — тогда и позовем официанта, чтоб тащил нам кофе с пирожными.
— Я жду внутри дома 238 на Восточной 234-й улице, — начал Сталли.
Гаспальди знал его как облупленного. Наемный убийца, состоящий на службе у каморры, первые навыки стрельбы получил в лесах под Неаполем. Начал он с кроликов и голубей, а завершил курс обучения убийством человека, которое совершил в семнадцать лет. Он поругался с местным лавочником, который заломил за три помидора несусветную цену. Вместо словесных доводов для завершения спора юноша использовал охотничье ружье. Прикончив шестидесятисемилетнего зеленщика, Сталли оказался вынужден уйти в подполье, а затем бежать из родных мест, в чем ему помогли несколько молодых гангстеров каморры. Для них безбашенный тип, быстро хватающийся за ствол и без раздумий нажимающий на спусковой крючок, всегда ценная находка. Так он оказался в маленьком городишке на севере, начав трудиться в местном ресторане помощником официанта. А вечера проводил в солидной и спокойной компании наемных убийц, каждый из которых был готов поделиться со способным молодым человеком секретами мастерства и просто житейской мудростью.
— Если после выстрела и удара бампером тот все еще шевелится и дышит, — сказал далее Сталли, — вступаю в игру я. Выпускаю в него все пули, какие у меня есть в стволах, а потом смываюсь — еду в город на метро.
— А если коп лежит и не дрыгается? — спросил Гаспальди тоном экзаменатора. — Что тогда?
— Тогда берусь за свое бронебойное и начиняю ему грудинку тремя зубчиками чеснока, а с какой стороны — спереди или сзади — без разницы, — отрапортовал Берц, закуривая французскую сигарету. — Если же рядом случится кто-то, кто начнет совать свой нос не в свое дело, смотреть, кого это тут завалили, или звать на помощь, то и его замочу на месте, без шума и пыли. После чего сматываю удочки.
— Может, еще какие вопросы есть? — осведомился Джон Рамми, отодвигая в сторону пустой бокал из-под вина.
— Есть один — последний, — бросил Гаспальди, уже не пряча улыбку.
— Какой же? — встрепенулся Элмо Сталли.
— Что будем пить под кофе?
Ло Манто сидел в пустой церкви на передней скамье лицом к алтарю. На всех четырех стенах качались отсветы огоньков свечей, поставленных по обету. Сверху молчаливо смотрели святые. Он любил старые церкви, особенно тогда, когда находился в них один. Здесь он находил покой, которого не мог найти нигде больше. Это потускневшее от времени здание он помнил с детства, когда был здесь служкой, в белом балахоне и черной рубашке, помогая священнику во время дневной мессы, на которую приходили истинно верующие. Большинство прихожан были людьми преклонных лет и часто молились за души давно усопших близких. А сами с болью душевной ощущали приближение дня, когда по ним самим будут служить заупокойную мессу.
Очень короткое время, мимолетно, Ло Манто подумывал о том, чтобы с головой уйти в религию. Не в силу какого-то особого призвания или высокой духовности, а потому что от знакомых священников знал, что они получают первоклассное образование и имеют возможность ездить по всему миру за церковный счет. Однако дело решил мудрый совет, который дал ему лучший школьный дружок Хэнк Сометтри.
— Если тебе так неймется учиться и путешествовать на халяву, то уж лучше иди в армию или флот, — высказал свое мнение Хэнк, которому было тогда четырнадцать лет. — Тогда хоть сможешь спать с телками. А если тебя влечет ввысь что-то иное, то, думаю, надо тебе переспать с бабой до того, как тебя затащат к себе эти святоши.