– Сам излагай, – ответила проекция.
Каллум снова прикрыл глаза, посмеиваясь.
– Правда? И завершить этот восхитительный разговор?
– Нет, – произнес его фантом, – он никогда не закончится. Для других я исчезну – это да, но…
Не раскрывая глаз, Каллум ощутил, как проекция опускается перед ним на колени.
– Для тебя я никогда не исчезну, – прозвучал в ушах Каллума его собственный голос.
Какая драма. В горле у Каллума пересохло, и он сделал еще глоток.
– Говори, – велела проекция.
Каллум устало вздохнул. Как же все это его утомило. Неудивительно, что людям иногда невыносимо его слушать.
– Ты же не подсыпал сюда отравы? – спросил он, указывая на небольшой остаток пойла в бутылке.
– Говори, – повторила проекция.
Не ритуал, а какой-то фарс в чистом виде. На кой он вообще? Просто ради публичного унижения? Тут нет победы, нет поражения. Даже магию не задействуют. Есть только ты сам и понимание того, что с тобой наедине оставаться не хочется; до ужасного смешное открытие. Кто вообще захочет сознательно провести с самим собой время? (Либби Роудс и это наверняка поняла бы.)
Каллум снова надолго приложился к бутылке в ожидании, когда же наконец эта тягомотина завершится. Может, просто взять и помереть здесь? Каллум мысленно быстро сосчитал до трех, гадая, сможет ли заставить себя исчезнуть.
В этот момент что-то промелькнуло у него перед глазами. Какая-то вспышка, резкий проблеск звездного света. Судьба снова оказалась на его стороне. Наконец-то удача.
Каллум взглянул на нож, который невинно лежал на столе. А, так вот какой у него, значит, выбор. Говори сейчас или покончи со всем. Поистине театрально. Ну прямо в его духе: единственный шанс на спасение – комедия ошибок и изысканной боли.
Каллум взял нож и присмотрелся к отражению в лезвии в отблесках пляшущего света пламени очага, а потом провел вдоль кромки большим пальцем, восхищаясь оставленным следом.
Его фантом смотрел самодовольно и с пониманием.
– Это не навсегда, – сказал он.
Да, не навсегда. Каллум видел лишь один способ покончить с этим.
– Больно, – вслух признался он. Унижение язвило, кололо шипами собственного злорадства. – Получается, – пояснил Каллум, снова закрывая глаза, чтобы никто не увидел в них пустоту и фальшь, – я причиняю боль.
Он не открыл глаз, но услышал, как его проекция поднимается с колен. Она забрала нож и бутылку, шумно сделала глоток и уселась по правую руку от Каллума. Два сапога пара.
– Всем плевать, – сказал он себе не зло и не тепло. А потом наконец проснулся.
III
Происхождение
Нико
Сначала часы тянулись невыносимо долго, и невозможно было дождаться конца очередного дня, а потом вдруг оказалось, что прошло уже несколько недель. Нико даже стало не по себе. После исчезновения Либби время напоминало ему своевольного кота, который томно потягивается и зевает, пока ты на него смотришь, а отвернешься – уносится прочь, только его и видели.
Нико спал, ел, читал – и так каждый день, если не считать вчерашней церемонии посвящения. Казалось бы, ерунда, но дни проносились мимо, а исчезновение Либби становилось все дальше, как объект в зеркале заднего вида. Поначалу Нико всех тормошил, потом вежливо просил и строил научные гипотезы, но бросил эти попытки, когда понял, что никто не в силах ему помочь. Роудс столько лет регулярно доставала его оскорблениями и занудством, что Нико иногда казалось, что вот он свернет за угол и снова увидит ее – безбожно сгорбившуюся над какой-нибудь засаленной книгой. Нико все отдал бы за возможность прервать ее занятие ехидным замечанием или закинуть ноги к ней на стол, просто из желания посмотреть, как она отреагирует. Он даже придумал, что именно скажет: «Роудс, не многовато ли выхлопов для одного утра? А как же озоновый слой? А деревья?»
Однако Либби пропала с концами. По крайней мере, найти ее так и не удавалось. Так что, похоже, ничего сказать ей больше не получится.
И вот когда уже стало казаться, что проблемы не решить, как в одном из снов пришел Гидеон, самый большой умник во всем универе.
– Ну, – произнес Нико, после того как Гидеон бегло поинтересовался его делами. (Как у него дела? Как дела?! Серьезно?! Нико просто офигел от этого вопроса.) – Я из-за тебя весь извелся.
– Просто это меня здорово забавляет, – ответил Гидеон, похлопывая по бессменной решетке. Он как будто посвежел, словно сама возможность оторваться, помогая своему самому бесшабашному другу, благотворно сказалась на его внешности.
– А может, – добавил Гидеон, – это из-за того, что последние десять минут ты препирался с кем-то из посвященных членов Общества. Кто такой, кстати, Тристан?