– Рэйна, – эхом повторил Гидеон, всматриваясь в лицо Нико, на котором прямо было написано: святые яйца, снова облажался, – и решил, что сейчас самое время изобразить невинность. – Принято.
Нико сокрушенно вздохнул. Теперь, когда Гидеон в целом знал про Общество, Нико то и дело забывал держать рот на замке. Такими темпами он признается, что это он сожрал остатки «нутеллы» во время экзаменов на первом курсе. (Ха, фигушки, он скорее умрет.) Но выбор был либо рассказать Гидеону обо всем, чтобы тот помог отыскать Либби, или…
– Ладно, забудь, я тебе ничего не говорил, – напомнил Нико, а Гидеон едва заметно пожал плечами: мол, уже забыл, говори дальше. – Работа академиком-убийцей на полную ставку реально сводит с ума.
– О, реально. – Гидеон немного помолчал и подумал. – А знаешь, я вроде бы ни разу не спрашивал: если бы тебя отправили убивать кого-нибудь, кого бы ты выбрал?
– Предполагаешь, что это не меня послали на дело? – изобразил обиду Нико.
– Если нравится, можешь считать это предположением, – разрешил Гидеон. – Я, со своей стороны, называю это констатацией факта.
– Я бы смог убить человека, – твердо сказал Нико. Он уже прежде убивал. Не где-нибудь, а дома.
– Знакомого? – вытаращился на него Гидеон.
В чем-то это было оскорбительно. Правда, в чем именно, Нико не понимал.
– В смысле, я бы смог…
– Но не стал бы.
– Я… – Ей-богу. – Слушай, как бы там ни было, я бы запросто убил того, кого мы собирались устранить, – сказал Нико, никогда не любивший Каллума. – Хотя, если бы знал, что он все равно останется цел… о, черт, – запоздало спохватился Нико, выдавший очередную порцию закрытой информации.
– Любопытно, – произнес Гидеон, который так и взирал на друга с чопорным видом. Однако на сей раз он еле сдерживал улыбку, до приторности пропитанную теплом. – Значит, он все еще жив? Продолжай.
– Ладно, допустим чисто теоретически, что он жив, – с оптимизмом попробовал возразить Нико, на что Гидеон ответил, пожав плечами: мол, конечно, как скажешь. – Я бы совсем не был против, если бы он… перестал оставаться в живых.
– Это не то же самое, что приговорить его к смерти.
– Ну-у-у… – Ладно, если речь и правда о том, заслуживает ли кто-то места в Обществе, – хотя с самого начала никаких «если» для Нико не было, – то среди них присутствовал кое-кто, на минуточку, необходимым талантом не обладавший. И это не Каллум. – Ладно, забей, – произнес наконец Нико, решив на какое-то время забыть о том, насколько же невыносимо противным бывает Тристан Кейн (и как он любит напустить туману).
Обижаться на него смысла нет. Тристан не только выжил, он еще и оказался куда полезнее, чем предвидел Нико. Или не оказался; тут уж как посмотреть на то, что он разглядел, чем на самом деле являлось тело Либби Роудс, – ведь он потом этим знанием никак не воспользовался.
– Дело в том, – сказал Нико, – что теперь мне можно изучать что угодно.
– А именно?
– Тебя, idiota.
Гидеон выгнул бровь:
– Собираешься представить меня всему классу?
– Ну, не совсем. Не надо утрировать. – Заняться эволюционной биологией Нико посоветовала Рэйна. Впервые она заговорила об этом спустя где-то неделю после небольшого эксперимента, во время которого они с Нико создали искру жизни. Нико хотел поднажать и выяснить, что именно Рэйна имела в виду, однако в тот момент спрашивать о таком казалось нелогичным: вдруг Рэйна хотела поизучать темную материю или еще что-нибудь, нечто полезное для нее? Хотя она по своей природе была очень рассудительной. Нико хотелось обсудить с ней один вопрос с самого ритуала посвящения, но она отстранилась и вела себя рассеянно, будто мыслями пребывала где-то в другом месте.
– Ладно, короче, – сказал Нико, покашляв и возвращаясь к теме, которую они хотели обсудить изначально. – Ты говорил, что почти нашел ее. Роудс.
Гидеон ответил не сразу. Видимо, хотел еще обсудить Общество. Нико затаив дыхание ждал, и вот наконец Гидеон уступил.
– Думаю, да, почти, – кивнул он. – Внешняя форма мне неизвестна.
– О… – Царства снов по большей части не имели определенной формы. Гидеон и прежде пытался растолковать это: мол, сны – функция коллективного подсознания, ля-ля-тополя… Нико, не дослушав, всегда вдруг вспоминал, что голоден… Кстати, ему почему-то захотелось португальских ватрушек, тех самых, из пекарни, в которую они с Гидеоном и Максом наведывались по средам (где-то он вычитал о монастырском происхождении этих вкусняшек [6], и с тех пор среда для него стала этаким священным днем). Однако суть в… гм. – Погоди, что?