— Эй! — позвал рандон офицер, опасно перегибаясь через травянистую кромку утёса. — Вы двое, вы там надолго поселились?
Горбел застонал и поднялся на ноги. — Что я и говорил. Никакого уединения. Тем не менее, вот что: Я брошу тебе вызов, когда захочу. Ну, это будет конная схватка с твоим правом на выбор оружия. Подумай над этим.
Этим Джейм и занималась, следуя за его мучительно медленным подъёмом по оставшейся части пути до вершины. Хмммм.
Там они обнаружили ждущие их две десятки.
— Вот и последний, — сказал рандон и уронил в руку Джейм чёрную гальку. Она поглядела на неё.
— Ну? — сказал Коман с нотками вызова в голосе.
Это было нечестно. Он ждал, что она так и скажет.
— Ничего, ран. — Она сунула камень в карман.
Тем не менее, этим же вечером, после ужина, Джейм разложила рядком свои чёрные гальки и их белых товарищей на обеденном столе и принялась их разглядывать. Два белых речных голыша и три чёрных. Все примерно дюйм длиной и полдюйма толщиной, все сглажены до идеальных овалов. Они вполне могли бы служить фишками для игры в ген; возможно, когда-то и служили. Однако игра, в которой они участвовали теперь, была намного серьёзнее.
— Ты должна пожаловаться Коменданту, — сказала Рута, хмуро их разглядывая.
— Я когда-нибудь так делала, на что бы то ни было?
Белобрысая кадетка недовольно заёрзала. — Ну, нет. И всё же.
— И всё же я не стану. — Джейм постучала по последнему черному камню кончиком пальца, увидела, что выпустила коготь и втянула его. — Коман знал, что я специально держусь позади, чтобы убедиться, что Горбел не сорвётся. Он не мог думать, что я это заслужила. Так в чём же здесь честь?
Шиповник разместила на столе три кружки сидра и перекинула через скамью свою длинную ногу, чтобы к ним присоединиться.
— Нас испытывают не только на одном занятии, а на всех сразу, — сказала она, — и наша общая годность складывается из мнений каждого отдельного рандона. Леди, неужели вы думали, что сможете покорить (очаровать) их всех?
— Ну, нет. Учитывая, кто такие они и кто такая я, это было бы невозможно, но всё же.
— Но всё же вы надеялись, что вам это удастся.
Джейм поразмыслила над этим. Возможно, она была слишком наивной. Так в чём же заключается честь и не видит ли она её такой же чёрно-белой, как и эти гальки на столе перед ней? Но в таком случае, они, собственно говоря, имели естественные оттенки серого. А не была ли она сама аналогичного теневого оттенка, пойманная между Тёмным Порогом и её собственным Трёхликим Богом? И да, и нет. Если бы её честь пошла на компромисс, она бы об этом, конечно, узнала. Хвала Тори, она ещё ни разу не сталкивалась с Парадоксом Чести лично. Возможно, как и рандон Коман. Если он думает, что она не годится в офицеры, то его обязанностью было сказать нет; что он и сделал, несмотря на несправедливый предлог.
— Ты знаешь, что это всё политика[133], - сказала она Шиповник.
Южанка пожала плечами и отхлебнула сидра. Как бывшей Каинронке, предки знают, что ей приходилось видеть ещё, кроме своей собственной доли бесчестных отношений между хайборнами и кендарами.
— Да, — сказала Рута, — Но вот так ли думает Комендант?
Чёрный камень, белый камень, пробный камень[134].
Джейм поразмыслила об уверенности[135], которую испытывала в нём Рута. Стоит ли ей разделить её, даже если сейчас Шет Острый Язык сам стоял лицом к лицу с кризисом Парадокса Чести в лице своего брата?
Даже сейчас, подумала она, разглядывая стоическое, тиково-тёмное лицо Шиповник и жизнерадостную, бунтарскую физиономию Руты. Особенно сейчас.
В один из этих заключительных дней Джейм провела своё последнее занятие с Медведем.
Её, как обычно, дёрнули в сторону сразу после общего сбора и приказали, почти что тайком, явиться в Яму. В общем-то, в этой секретности больше нет никакой особой необходимости, думала она, шагая вглубь Старого Тентира. Другие кадеты были уже в курсе того, что она берёт уроки у бывшего монстра лабиринта, и все уже давно знали о её когтях.
Казалось, что минула целая жизнь с тех пор, как она считала их столь жутким секретом. Джейм выпустила ногти через разрезы на кончиках перчаток и размяла пальцы. Щёлк, щёлк, щёлк. Ах, что за прекрасное чувство.
И всё же, не слишком-то расслабляйся, сказала она самой себе. Всякий раз, когда ты ими пользуешься, особенно в гневе, ты приближаешься к Третьему Лицу Бога.