Она увидела, что Тернослив тихонько стоит по соседству, по её круглому лицу гуляла слабая ухмылка.
— Ты собиралась вынудить серого споткнуться, — сказала Джейм во внезапном озарении.
Тернослив пожала плечами. — Я почему-то не могла пробиться в разум Каинрона, но вот его лошадь. Это было неправильно?
Ну разве могла Джейм сказать «да», если эта секундная потеря равновесия по всей видимости спасла ей жизнь? И всё же, — В холмах Тёмный Судья упомянул твоё имя. Он знает, что ты сделала с Вантом и будет теперь пристально за тобой наблюдать. Будь осторожна.
— О, — сказала Тернослив, впервые выглядя встревоженной.
— Я тоже на это надеюсь, — сказала Джейм.
Сквозь толпу протолкалась несущая что-то Рута. В её руках мерцала белая ткань, каждый дюйм которой украшали спиральные узоры кремовой вышивки. Это была куртка, прекрасная кадетская куртка.
— Видите? — сказала Рута. — Может, это и сокровище Пустошей, но я полагаю, что достаточное количество стежков смогут удержать эту ткань в этом мире. Мы все без исключения добавили к ней свои собственные стежки, шёлковой нитью из распущенной рубашки вашего дядюшки. Поверьте мне: сначала мы застирали её до дыр. Это как знамя нашего дома, только специально для нашего класса.
Джейм не решалась её одеть; её костюм был забрызган кровью Горбела и его боевого скакуна.
— Раздевайся, — нетерпеливо подгоняла Рута.
Она сняла свою легкую куртку и рубашку. Новая куртка скользнула по её обнажённой коже подобно холодной воде и плотно облегла её тело.
— О.! — Выдохнули кадеты.
— За Лордана Слоновой Кости! — выкрикнул кто-то сзади толпы и все закричали, — Ура, ура, ура!
Это было уже слишком.
Джейм вырвалась на свободу и бежала в свои покои, где к ней на колени плюхнулся Жур, чтобы продемонстрировать ей свою сонную любовь и привязанность.
— Погляди, ты только погляди!
Она пробежалась руками по мерцающим рукавам, ощущая под пальцами шёлковые стежки. Могли ли кендары тоже использовать узелковые коды? Она инстинктивно чувствовала, что так оно и было, и что они вложили в эту ткань свою особую, неуловимую магию. Такая бездна работы, выполненная столь многими, и всё тайком. Со дня яичной схватки, она и думать не думала о ткани, что Рута купила у южных торговцев. Ей вспомнилась предыдущая Куртка Лордана, такая великолепная и такая нечистая, наполненная чёрной душой Грешана. Теперь уже эта парадная куртка стала фамильной реликвией, а она — последним лорданом, носящим на своей спине запись о своих школьных днях, для всех, кто сумеет эту повесть прочесть.
Ничто другое не могло порадовать её сильнее.
Окончательно успокоившись, она выскользнула из драгоценной куртки, аккуратно сложив её стопкой на своём тюфяке. Рута уже выложила чистую одежду. Она её натянула, прокралась вниз по лестнице, остерегаясь всё ещё кипящей обшей комнаты, и отправилась в лазарет в Старом Тентире.
Горбел лежал на одной из коек, его нога была вся в бинтах и лубках. Он был очень бледным, в обрамлении темной щетины бороды и чёрных прядей волос, беспорядочно облепивших его выпуклый, луковичнообразный лоб. Джейм вспомнила, что он весь день прождал её на жарком квадрате. Теперь он снова ждал, беспокойно ерзая, его обветренные губы разлепились с явственно различимым шлепком. Она протянула ему воды в керамической чашке. Он жадно выпил.
— Хорошо, — пробормотал он, все ещё с закрытыми глазами.
— Ещё?
Он мигнул. — Да.
Она снова наполнила чашку и поддержала ему голову, пока он пил. Его волосы были скользкими от пота. Он скосил на неё глаза поверх кромки чашки.
— Я знал, что ты приведёшь этого монстра, — сказал он, — и что нам всем очень повезёт, если мы сможем сбежать от него живьём.
— У тебя была хорошая лошадь.
— Лучшая. Старого Серонога будет трудно заменить.
— Прости.
— Не надо. Это был бой до смерти, что бы тебе ни говорили. Я просто никогда не ставил лошадь перед всадником.
— Ты бы предпочёл, чтобы всё обернулось иначе?
— Я вполне мог бы обойтись без этого идиота Досады.
— Как и все мы. А теперь отдыхай. Ты потерял достаточно крови в квадрате, чтобы суметь запустить небольшой флот.
Его голос остановил её уже у двери. — Я почти тебя убил.
— Я знаю. Не бери в голову. И улыбнись: сюда идёт Тиммон с очень милым цветочным букетом.