Трое. Она просто невежественна или же безумно безрассудна? Сама Джейм имела склонность взваливать на себя ответственность и за вещи, которые вообще-то не были её виной, вроде Ванта, с тех пор, как Сожженные Однажды и Тёмный Судья стали вынюхивать, чем она занимается — или они пришли следить за Тернослив? Но эта кадетка, похоже, вообще не имела чувства ответственности, и крайне мало совести. Неужели она как изъян в их рядах? Как можно судить такую аномалию, как кенцир, родившийся без чувства чести?
— Подумай, — сказала она со слабым отчаяньем. — Здесь должно быть равновесие. То, как он с тобой поступал, омерзительно, но стоит ли это его жизни?
Тернослив надула губы. — Вы и сами его чуть не убили после смерти Анис.
— Но не убила же. Комендант вовремя привёл меня в чувство. Ты веришь в его справедливость? Да? Тогда подумай, перед тем, как действовать: одобрит ли он тебя?
— Я. попытаюсь. — Она слегка обижено добавила, — Вы всё усложняете.
Джейм вздохнула. — Всё обычно и сложно. Самое простое вовсе не обязательно самое правильное. Мы, шаниры, должны использовать Старую Кровь с ответственностью, иначе мы рискуем стать монстрами, которыми некоторые лорды нас и считают.
— Ты имеешь в виду, вроде твоего брата.
— Да, у Тори есть такая склонность, и это ещё одна причина, чтобы не злоупотреблять твоим даром у него на службе.
На этом Тернослив устало потащилась прочь, выглядя задумчивой и отчасти обиженной.
Джейм внимательно оглядела тьму на той стороне ямы, но там никого не было. И, возможно, не было никогда.
— Почему же так многие из нас всё же являются монстрами? — спросила она в пустоту.
Не дождавшись никакого ответа, она последовала вслед за Тернослив, обратно к прохладному, наружному воздуху.
Пока Джейм добиралась до верхнего зала, кадетка успела исчезнуть, но мучители Брана были всё ещё здесь, аплодируя его успешному преодолению каната. Один из них заметил Джейм. Спустя мгновение они пустились в погоню. Она метнулась вверх по лестнице и очень скоро отделалась от них в пустых и тусклых коридорах Старого Тентира, далеко от наружных стен. Пускай там и остаются, пока или не выбредут на свободу, или их жалобные крики о помощи не услышит кто-нибудь ещё.
Её ноги, как уже не раз бывало до этого, привели её в окрестности комнаты Медведя. Она извлекла из ниши в стене огарок свечи и последовала за вонючим, животным зловоньем, с болью думая о своём учителе, запертым в одиночестве своей вонючей берлоги. Её всё ещё мучили размышления о справедливости. Где она в том, что с ним случилось? Начать с того, что, вероятно, нигде. Он был воином и получил свои раны в честном бою — да, сражаясь в Белых Холмах за её отца, за человека, который на дух не выносил таких шаниров, каким был Медведь и тогда, и сейчас.
И кстати говоря, безумие Ганта поразило собой всё Воинство, и сделало его в наибольшей степени ответственным за жестокий итог того дня. Был ли он шаниром, чтобы иметь подобную власть? Она никогда прежде об этом не думала, но это имело свой смысл. Однако, что за ирония, учитывая, что он чувствовал насчёт этих выходцев из Старой Крови, вроде неё самой.
Но всё ли имеет свою причину? В это было трудно поверить, без некой всеобъемлющей, всемогущей власти, а это описание, похоже, не соответствовало Трёхликому Кенциратскому Богу, если только он/она/оно не было намного более беспощадным и отстраненным, чем когда-либо представляла себе Джейм. В конце концов, не потому ли её народ так отчаянно цеплялся за свой запутанный кодекс чести? Без неё, чем они станут? В отсутствие бога, что ещё поддерживало их самооценку и придавало им достоинство? Здесь просто должны были быть ограничения и личная ответственность каждого.
Её мысли сделали круг и вернулись обратно к Медведю. Его убогое заключение едва ли можно было считать справедливым.
Или нет? Давным-давно, он разорвал на части кадета, достаточно глупого, чтобы его дразнить, и Лорд Каинрон поставил его брата Шета перед выбором: посадить своего брата в клетку или убить его.
Некоторые могли утверждать, что этим Калдан стремился обезопасить остальных кадетов.
Однако, зная этого человека, Джейм полагала, что он устроил своему боевому лидеру проверку. Если Комендант убьёт своего брата, то сможет заявить, что просто следовал приказам своего лорда, даже если он явно не думает, что Медведь заслуживает смерти. В то же время, сам Калдан верил, что вина за этот несправедливый поступок на него не падёт, поскольку он не лично довёл его до конца. Это был Парадокс Чести: где лежит честь, в следовании приказам или своей совести?