— Вы что, рехнулись, — запротестовал летописец, поспешно поднимая повыше свой собственный бокал.
То мгновение, что Холли лежал на столе, Киндри бросил ему в лицо остатки своего экспериментального порошка. Его лицо исказилось в конвульсиях.
— Ап-чхии!
Пыль разлетелась во все стороны, сея вокруг опустошение. Люди содрогались от спазмов чихоты, запинаясь о мебель и друг друга. Парусиновые стены дрожали и раздувались, как будто саму палатку тоже охватил приступ. Снаружи тревожно кричала стража. Однако те из них, кто первыми добрались до входа, тоже складывались пополам, надрываясь кашлем и наполовину ослепнув от слёз.
Внутри, только Торисену и Киндри хватило ума, чтобы задержать дыхание.
Придавленная Торисеном фигура жутко корчилась под его руками, фантастически искажаясь. Она с трудом хватала ртом воздух, снова чихала, и, казалось, почти сдувала прочь своё собственное лицо. Странно изогнувшийся локоть врезал Торисену в подбородок, отбросив его назад. Прежде чем он успел восстановить захват, его противник, шатаясь, выскочил из палатки, не обращая внимания на выведенную из строя охрану и двух волверов, преследующих его по пятам.
Торисен тоже припустил за ними, но остановился, когда Киндри упал на колени, задыхаясь.
— …шнуры. — хрипел шанир, хватаясь за горло. — В моём образе души.
Торисен видел только верёвку привязи, всё ещё висящую на шее целителя, но та натянулась и погружалась в его плоть. Когда же он засунул под неё пальцы, он обнаружил, что сжимает целую сеть из прочных нитей, что окутывали шанира с головы до ног. За спиной Киндри, надутым мешком поднялось плетёное подобие издевательской головы и зашипело на Торисена. А затем Киндри нашёл свободную нить и дёрнул за неё. Шнуры со вздохом распустились, оставив Торисена стоять с исходной верёвкой в руках. Он отбросил её прочь как мёртвую змею.
— Ты в порядке?
Киндри слабо кивнул, всё ещё держась за своё поврёждённое горло.
— Я-я не знал. не осознавал. всё это время, она меня держала.
Прежде чем Торисен успел спросить, что он имеет в виду, в палатку снова влетел Холли, в сопровождении волверов, вцепившихся в обе руки его кожаного охотничьего костюма.
— Во имя Порога, что… — начал он, а затем оглядел творящийся в палатке бардак, который только-только начал успокаиваться, по мере того, как разнообразные дрожащие хайборны выпутывались из-под мебели и друг друга.
Мимо Холли протиснулась Рябина и бросилась к боку своего лорда.
— Черныш, у тебя кровь идёт.
— Я знаю.
Бурр расстегнул Торисену куртку и рубашку, чтобы осмотреть порез через рёбра.
— Милорд, вы, как обычно, удачливее, чем можно было ожидать, — сказал он и протянул Торисену скатерть, чтобы прижать к кровоточащей ране.
Холли поднял руку, к которой прицепилась Уайс, и поглядел, как она на ней болтается, глухо рыча через полный рот кожи.
— Может, мне кто-нибудь объяснит, что же всё-таки происходит?
— Уайс, Лютый, отпустите его. Неужели вы думаете, что меня может попытаться проткнуть мой собственный кузен, и уж тем более, что он мог в секунду сменить парадный мундир на охотничий костюм?
Лютый поднялся на ноги, принимая менее волосатый и отчасти раздосадованный вид. — Мы упустили его из виду в неразберихе, — признался он, — и никто из нас не мог толком взять след с полным носом[124] этого мерзкого порошка. Так что, когда мы увидели Милорда Холли, идущего к нам по дощатой дорожке и, как ни в чём не бывало, нагло нам улыбающегося, мы просто бросились и схватили его.
— О, всё так же ясно, как и суп из грязи, — сказал Холли. — Я так понимаю, вы подумали, что я наёмный убийца. И, судя по порезу на твоей драгоценной шкуре, здесь действительно был потенциальный киллер, который выглядел так же, как и я. Ну, кто и как?
— Думаю, я могу это объяснить, — хрипло сказал Киндри, всё ещё скрючившись сидя на полу, его лицо было таким же белым, как и его волосы.
Торисен бросил на него тяжёлый взгляд. — Среди всего прочего, чего я не понимаю, — сказал он, внезапно резко меняя тему, — так это то, как ты здесь вообще оказался.
— Он. тот, второй. привёл меня как свидетеля предполагаемого вероломства Лорда Даниора. А до этого я был пленником в Училище Жрецов, все эти последние двадцать шесть дней.