— Первая линия, третий терминал, бункер номер семь, — буркнул Президент.
Принял голограмму, покосился на пустую курительницу, поколебался… взял из контейнера новую, уселся и дал команду проектору.
Личное послание Зетха оказалось совершенно не таким, как можно было бы ожидать.
Чем легче становилась курительница, тем солнечней делалось на душе у Президента, и дело было совсем не в тринопле, пусть даже и высшего качества. Досмотрев запись, глава Кредорбийской империи улыбнулся самой настоящей улыбкой и велел проектору повторить. Нет, он не переменил своего мнения о Рыжем Зетхе. Тот, несомненно, был полностью безнравственным ублюдком и распоясавшимся уголовником… Но как же здорово работала у него голова! Зетх был гений, вершина преступной эволюции, соль земли, как древние выражались. Правда, оставалось неясным, как эта самая земля его ещё носила.
«Да, тут есть о чём поговорить. И поговорить немедленно».
Президент остановил проектор, со стуком положил курительницу и решительно включил гиперсвязь:
— Министра безопасности. Живо!
Перед глазами били крылышками светлячки, в желудке, как всегда после перебора с триноплёй, ворочалась угловатая тяжесть, зато как легко было у него на душе!
В кои-то веки…
Ночь, опустившаяся на Санкт-Петербург, даром что не летняя белая, а стылая осенняя, была хороша. Уже тем, что хотя бы не моросил, порываясь замерзать на асфальте, ледяной питерский дождь. Брагин ехал по Московскому проспекту прямо на юг, где в холодном небе висела полная луна. В этот поздний час светофоры мигали жёлтым, не было ни пробок, ни гаишников, кати себе спокойно по главной дороге. Брагин только что вручил покупателю пригнанный аж из Челябинска микроавтобус, забрал «Синеглазку» и ехал домой, временно чувствуя себя богатеем.
«Синеглазка» была пронзительно-синим автомобилем «Рено-Логан», что интересно, ничем пока своё едкое прозвище не подтвердившим.[36] А что, бежит себе машинка, урчит мотором, везёт хозяина в родимую коммуналку. Да, бюджетная, маломощная, лишена престижа и наворотов. Зато, может, не украдут.
У Московских ворот Брагин вздрогнул, спохватился, по многолетней привычке сунул руку в карман — проверить, как там мамино колечко, — и в итоге чуть не прозевал человека, «голосовавшего» на тротуаре. Когда-то, в первые годы на гражданке, Брагин от безнадёжности подрабатывал частным извозом; рефлекс сработал — он остановил машину и сдал немного назад.
Мужчина был хорошо одет, в меру пьян и по-спартански лаконичен:
— В Пушкин, через кондитерский и цветочный. Отвечаю Франклином.
Он производил забавное впечатление — мягкотелый офисный суслик, преисполненный бесшабашной вседозволенности. Ни дать ни взять, мелкий нувориш, собравшийся в ночь глухую по бабам.
— Да не вопрос, — улыбнулся ему Брагин. — Сделаем в лучшем виде.
И плавно, но так, что «Синеглазка» напористо заворчала, взял старт. Мысленно он уже прикидывал, до какого часа работал знакомый кондитерский около его дома и светился ли по ночам цветочный ларёк у метро… когда в зеркало заднего вида вплыли ксеноновые фары и бронированный, деревья в лесу раздвигать, кенгурятник «Лендкрузера». Легко догнав маленькую машину, тяжёлый джип принялся теснить её к поребрику, нещадно ревя гудком и явно предлагая дать по тормозам. Отказаться было невозможно, да Брагин и не стал.
— Вы не против, если мы остановимся минут на пять? — вежливо спросил он пассажира. — А то, я вижу, товарищи чего-то очень срочно хотят…
На самом деле он примерно представлял, что было нужно товарищам, и загодя прислушался к знакомой тяжести в правом кармане куртки: «Ну как ты там, дружок? Похоже, скоро твой выход…»
— Да что вы, пожалуйста, — рассмеялся пассажир. — Я не очень спешу.
Суслик и есть, решил про себя Брагин. Притом во хмелю. Сейчас устроится поудобнее, пригреется да небось ещё и заснёт…
Из высокого джипа между тем выпрыгнули трое — наглый крепыш-водила и двое пассажиров, один с ножом, другой с бейсбольной битой. Судя по всему, расклад намечался такой: водила будет разговаривать разговоры, второй резать покрышки, ну а третий, в зависимости от обстоятельств, крушить то ли Брагина, толи «Синеглазку». В таком ключе и началось.