В конце своего описания ритуала крещения Ледбитер комментирует:
Как только божественная сила вольётся, священник закрывает центры, которые он открыл, чтобы эта сила не вышла сразу обратно, но прибывала в ребёнке как живая энергия и излучалась из него медленно и, таким образом, влияла на других. Поэтому следующим предпринимаемым шагом является использование другого вида священного масла, при помощи которого центры закрываются…
Четыре центра, которые были открыты – на лбу, в горле, в сердце и солнечном сплетении – теперь усилием воли священника закрываются. Каждый из этих центров ещё увеличен, но остаётся лишь малое действующее отверстие, подобное зрачку глаза. Когда оно открыто, это подобно тому зрачку, который открылся от того, что в него капнули белладонной. Теперь же зрачок закрыт до своих нормальных размеров, но остаётся большая диафрагма, которая лишь немного сжимается после того, как непосредственный эффект церемонии изгладится (там же, pp. 303, 305).
Тот же самый акт закрытия, согласно Ледбитеру, имеет место и при конфирмации, когда предполагается более сильное открытие психических центров, после которого они запечатываются.
Как и при крещении, сначала происходит открытие центров силы, которое идёт снизу вверх, затем наполнение и процесс запечатывания (курсив мой), но уже – сверху вниз (там же, pp. 318-319).
Ледбитер дальше объясняет церемонию конфирмации с точки зрения ясновидения:
Эффект этого помазания велик, это влияние значительно даже для тех, кто развит лишь немного. Оно превращает силовой центр в нечто вроде сита, которое отвергает более грубые чувства и влияния и не пропускает грубые частицы. Его можно также уподобить скребку, который ставят у двери, чтобы убирать грязь с обуви, или кислоте, которая растворяет некие составляющие тонких проводников, другие оставляя нетронутыми. Если в течение дня человек предавался низменным страстям любого рода, будь то ненависть или похоть, такой магнетизированный силовой центр захватывает возбуждённые астральные частицы и не пропускает их, пока их вибрации в некоторой степени не будут затушены. Таким же образом, если у человека пробуждаются нежелательные эмоции, когда он находится вне физического тела, сито вступает в действие в противоположном направлении и замедляет эти вибрации, когда он переходит обратно к бодрствующей жизни (там же, pp. 304-305).
Здесь Ледбитер, похоже, указывает, что церемонии, используемые в основных религиях, равно как и во многих шаманских традициях, являются мифическими указаниями на более глубокие процессы трансформации, которые могут происходить в посвящениях во вневременную мудрость. Его описания проливают некоторый свет на болезненное состояние Кришнамурти и объясняют его собственную озадаченность и озабоченность чакрой в голове Кришнамурти, которая осталась открытой. Вся доступная литература по этому предмету – как древняя, так и современная – предостерегает против того, чтобы какой-либо из центров оставался незапечатанным. И всё же, согласно Кришнамурти, Нитье и Ледбитеру, по всей видимости, это и было частью великого эксперимента над Кришнамурти. Это может объяснить ту мучительную боль, которую он испытывал всю свою жизнь. Также это объясняет и необходимость в постоянной защите всю его жизнь, а потому и в непрерывном присутствии Учителей в жизни Кришнамурти.
«Критика чистого разума»
Закрытие, совершаемое в конце эзотерических посвящений, может иметь мирское соответствие в том, что, пожалуй, является более разумным и менее мистическим в глазах тех, кто не знаком с древней мудростью. Его обеспечили прозрения, впервые высказанные Иммануилом Кантом (1724-1804) в его «Критике чистого разума», которая стала самой влиятельной работой в философии со времён публикации (Kant, 1965). Это особенно интригует в свете комментария Блаватской, что Кант вдохновлялся влияниями древней мудрости (Blavatsky, 1888, p. 589).
Один из главных тезисов работы Канта, который позже оказал значительное влияние на наше понимание мира, состоит в том, что мы, как человеческие существа, имеем нечто вроде психологического буфера в восприятии, который позволяет нам разумно оценивать мир вокруг нас. На нас постоянно влияет огромное количество захлёстывающих впечатлений из внешнего мира. То, что Кант называет нашим пониманием, выбирает лишь несколько из множества этих восприятий и классифицирует избранные восприятия в фиксированное количество категорий (а именно – 12). Наш организм выбирает, в первую очередь, те восприятия, которые актуальны для нашей повседневной жизни и нашего благосостояния и отстраивается от огромного большинства других стимулов.
Избранные ощущения и восприятия могут быть в чём-то произвольными и не охватывать полный диапазон возможного выбора. Однако без этого буфера мы могли бы сойти с ума, будучи не в состоянии интерпретировать то, что с нами происходит, и не смогли бы иметь какой-либо опыт, который можно назвать человеческим. С другой стороны, по причине этого мы никак не можем воспринимать ноуменальное, то есть мир, «каков он есть сам по себе», по словам Канта. Мы должны довольствоваться феноменальным миром, данным нам нашими «формами восприятия» (пространством и временем) и нашим пониманием, которое функционирует в понятиях двенадцати категорий. Поэтому наука не есть исследование мира, каков он есть, а лишь манипуляция и описание того способа, которым мы воспринимаем этот мир.
По той же причине, согласно Канту и другим выдающимся философам, которые последовали за ним, невозможно заниматься метафизикой. Метафизика есть попытка описать то, что есть, «как оно есть само по себе», а наши ограничения, как живых существ, не позволяют нам сделать это. То, что мы называем метафизикой, состоит поэтому из бесплодных попыток аналитического ума представить, что он может описать ноуменальное, тогда как его царство – исключительно феноменальное. Можно провести аналогию между этой самозащитной разборчивостью, которую, согласно Канту, мы все применяем при восприятии мира и тем закрытием, которое, согласно Ледбитеру, происходит в конце посвятительных церемоний.[15] В обоих случаях имеет место нечто вроде фильтра, который защищает нас от получения большего количества впечатлений, чем мы можем обработать, оставаясь в здравом уме и не теряя связь со своим опытом. В этом контексте нас может заинтриговать, как Гурджиев использовал слово «кунда-буфер» – по всей видимости, неологизм, состоящий из кундалини и буфер, чтобы указать нам на «особый орган», который даёт нам возможность воспринимать мир так, как мы это делаем (Gurdjieff, 1978).
Третий глаз
Ещё один элемент, который вносит свой вклад в уникальность процесса Кришнамурти, это то, что, хотя в отчётах есть многочисленные упоминания о кундалини, поднимающейся по позвоночнику, там не делается никакого упоминания о чакрах, расположенных вдоль него. Вместо этого, все упоминания, которые могут касаться чакр, указывают на голову как на то место, где происходит их деятельность. Поскольку кундалини была пробуждена, чакры вдоль позвоночника, вероятно, тоже оживились, учитывая, что кундалини всегда, как говорят, начинает с основания позвоночника. Так что дело не в том, что в позвоночнике не было никакой деятельности, а скорее в том, что «операция» осуществлялась в голове. Какую бы роль центры ниже головы ни играли, представляется, что она была сравнительно незначительной.
Тем, кто знает о чакрах из тантрической литературы и нью-эйджа, это может показаться странным, однако Учителя, руководившие процессом Кришнамурти – те, кто, собственно, и запустили возрождение интереса к вневременной мудрости, и которые были ответственны за большинство книг Блаватской, очевидно, работали с иным набором чакр, каковые все описываются, как находящиеся в голове. Психические центры, о которых говорится как о чакрах в тантрической и нью-эйджской литературе, Учителя Блаватской называли «плексусами».[16] Учитывая, что эти вечные Учителя были ответственны за большинство сочинений Блаватской (Zirkoff, 1960; 1977), следующая цитата из её трудов представляет особый интерес в связи с процессом Кришнамурти:
15
В своих описаниях посвящений Ледбитер ни о чём таком не упоминает, а все подобные описания у него относятся именно к христианским обрядам. –
16
Чакры не являются грубо-физическими, тогда как «плексусы» – это нервные сплетения, обнаруженные физиологами; они связаны с чакрами, но не тождественны им. –