Я не последователь и не «обожатель» Кришнамурти, если под этим понимать обожествление его самого или его учения, или уверенность, что он не мог говорить ничего неправильного. Несмотря на объективную природу большей части материала этой книги, я считаю, что Кришнамурти был человеком, пусть и исключительным, но так же способным допускать человеческие ошибки. Я также не отождествляюсь ни с какой особой школой, организацией или учением, и не имею крена в сторону какой-либо (или какого-либо) из них.
Вы можете принять последующее как часть продолжающейся, дружественной беседы о том, кем же был Джидду Кришнамурти. Я прошу читателя, как часто советуют в судах, воздержаться от суждений, пока не будет выслушано всё дело. Внутренняя жизнь Кришнамурти – очень странная история, и не в последнюю очередь потому, что более пяти десятилетий он, по большей части, держал её в секрете. В ней есть моменты, критически важные для понимания и его жизни, и его работы. Но в равной степени это существенно важно и для нашего понимания теософии, буддизма, учения Гурджиева и вечной философии – фактически, всей современной духовной среды.
Непонимание миссии Кришнамурти
На протяжении всей своей жизни Кришнамурти много раз упоминал факты своей биографии, тесно связанные с Учителями. Есть свидетельства, прямо говорящие, что он никогда не отрицал их существования и своего контакта с ними, и даже не отрицал того, что он был средством проявления для Господа Майтреи. Тем не менее, со времени роспуска Ордена Звезды 3 августа 1929 г., многие верили, что этот его шаг означал, что он отказался от своей миссии или места проводника для Мирового Учителя.
Например, в 1934 г., через пять лет после разрыва своих официальных связей с теософами и роспуска Ордена Звезды, Кришнамурти получил письмо от Эмили Латьенс. Она была во всех отношениях самым близким для него тогда человеком и оставалась близкой ему до самой своей смерти в 1964 г. В своём письме она заявила, что он теперь отрицает роль Мирового Учителя. В своём ответе Кришнамурти сказал: «Я никогда не отрицал её, а всего лишь сказал, что не имеет значения, кто или что - я, а им нужно исследовать, что я говорю – что вовсе не значит, что я отрицаю, что я Мировой Учитель» (Lutyens, 1983, p. 30).
Ко времени этой переписки Эмили Латьенс уже 20 лет была лектором Теософского общества и находилась в тесном контакте с основными лидерами движения. Кришнамурти называл её «мамой», что указывает на близость их отношений. Так что она была вполне в курсе его работы и всего прочего, связанного с ним. Она также много раз была свидетельницей происходившего с ним «процесса». И если даже она могла оказаться в таких непонятках насчёт Кришнамурти, то не удивительно, что люди, просто слышавшие его выступления или читавшие его книги тоже находились в заблуждении. Её неверное убеждение могло происходить из длившейся всю жизнь преданности системе верований и практик (в её случае – теософии). То есть, как и многие другие, она вверилась превосходству аналитического ума. И в то же время она признавала, что от Кришнамурти идёт что-то очень глубокое, и испытывала сильную любовь к нему.
Подобное непонимание возникало ещё легче среди многих из тех, кто окружал Кришнамурти в последние десятилетия его жизни, ведь его поздним друзьям неоткуда было узнать о его богатой внутренней жизни и самой значительной из пока что известных попыток, предпринятых Учителями вечной мудрости. В отличие от его друзей-теософов, те ничего не знали об Учителях и полагали, что Кришнамурти отрицает существования любых таких Учителей. То же непонимание распространялось многими писавшими о Кришнамурти, которые, похоже, не были способны видеть собственные замечания Кришнамурти о значении своей эзотерической жизни, кроме как через очки собственных предубеждений.
Вносило в это вклад и собственное отношение Кришнамурти к своей внутренней жизни. Для него она была чем-то крайне серьёзным и даже святым. Поэтому он не хотел и не мог говорить о ней и позволять ей становиться материалом для мельниц аналитического ума. Настолько глубоко он сопереживал человеческому состоянию, что иногда был готов скорее сам присоединиться к легкомысленным шуткам, чем принижать священное, позволяя ему быть искажённым.
Об учителях, авторитетах и замешательстве
Для людей обычным делом является настаивать на том, что нужно обращаться к кому-либо как к авторитету, чтобы тот говорил, что им делать в их духовной или психологической жизни. Они, похоже, не в состоянии понять тот простой факт, что вне их нет никого, кто мог бы быть ответственным за то, что с ними происходит. Несмотря на полную ясность, которую Кришнамурти внёс относительно опасности и бесполезности вверяться авторитету в психологических и духовных вопросах, люди продолжали осаждать его вопросами об их предполагаемой необходимости в таком лидере. Часто они хотели поставить его в такое положение, или хотели, чтобы он подтвердил какой-нибудь другой духовный авторитет, которого они выбрали.
В первые десятилетия его деятельности к нему приходили, в основном, теософы и такие люди, как ранние последователи нью-эйдж. Они хотели, чтобы он стал их гуру или ожидали от него, по меньшей мере, что он подтвердит для них необходимость в учителе или наставнике в духовных или психологических вопросах. В 60-70х годах его аудиторию составляли молодые люди, которые обретали своих духовных лидеров среди гуру, пришедших в Америку из Азии. (Немногие из них осознавали, что приход азиатских гуру был результатом возрождения вневременной мудрости, которая по всему миру открывалась широкой аудитории). Их вопросы были во многом теми же, что и вопросы теософов, задававшиеся с 1920-х годов. С 70-х годов и до смерти Кришнамурти (в 1986 году) ему задавала вопросы более интеллектуально утончённая толпа, те люди, которые верили в целителя, как водителя их внутренней жизни. Они спрашивали о необходимости в психологическом и духовном наставнике и лоббировали идею такой необходимости. Всё это время индийцы, для которых отношения учителя и ученика является частью их культуры, тоже задавали аналогичные вопросы. Все они – от духовных людей до идеалистов и интеллектуалов – были одинаково в замешательстве, несмотря на простоту, с которой Кришнамурти говорил на эти темы.
То, что говорил Кришнамурти, в простом виде можно изложить так:
(1) Он говорил, что обращение к авторитетам в психологических и духовных вопросах и бесполезно, и опасно.[1]
(2) Он говорил, что для психологических и духовных наставников есть место, но их функция исключительно в том, чтобы указывать верное направление. Настоящий учитель не имеет авторитета, точно так же, как указательный палец тоже не имеет авторитета, как бы ни был он полезен нам при подходящих обстоятельствах.[2]
(3) Он говорил, что передатчики вечной вневременной философии, которых теософы называют Учителями, существуют, но избегал распространяться о них, хотя их присутствие в его жизни очевидно из архивных материалов и книг о его жизни.[3]
(4) Он всё время говорил так, как если бы он сознавал присутствие этих Учителей ежедневно, и как если бы он знал, что является проводником для Господа Майтреи.
Несмотря на эту ясность, люди, окружавшие Кришнамурти с конца 40-х годов и до его смерти, демонстрировали то же самое замешательство и сопротивление относительно того, что он говорил о своей внутренней жизни, как они это делали и относительно того, что он говорил о психологическом и духовном авторитете. Похоже, им хотелось верить, что Кришнамурти не мог иметь никакого отношения к чему-либо эзотерическому. Основываясь на этой вере, они, по всей видимости, игнорировали, подавляли, или давали окольные интерпретации тому, что действительно имело место – ведь сейчас эти факты доступны из различных воспоминаний и личных свидетельств тех, кто его знал. Они аналогично игнорировали все упоминания в трудах Кришнамурти, касающиеся важного места Учителей в жизни людей. Это отношение и отношение тех, кто жаждет духовного авторитета, происходят из обусловленности человека. Люди отказываются видеть то, что в действительности происходит, или слышать то, что в действительности говорится, потому что факты не вписываются в их предвзятые представления.
1
Чтобы ознакомиться с отношением Кришнамурти к вопросу об авторитетах в психологической и духовной областях, см. например главу «Зачем духовные наставники?» в книге «Первая и последняя свобода» (Krishnamurti, 1954, pp. 150-153).
2
Одно из многих заявлений Кришнамурти о нужности Учителя как того, кто указывает, прозвучало, например, в его разговоре со свами Венкатесанандой (Krishnamurti, 1973, pp. 139-141).
3
Имеется упоминание Учителей, Господа Майтреи и места Кришнамурти как аватары, согласно его пониманию (Krishnamurti, 1978, pp. 86-89).