Говорит физический элементал
Джаякар рассказывает, какое удивление у неё и её сестры вызвал процесс, происходивший с Кришнамурти. Впервые они стали свидетелями этого в 1947 году, вскоре после того, как с ним познакомились. Этот процесс казался чуждым его ясным, не допускающим никакой чепухи прозрениям и наблюдениям. Особенно они были озадачены тем, что выглядело как расщепление личности Кришнамурти, когда он был вне тела, и только «физический элементал» говорил, поскольку они не были знакомы с древним учением, касавшимся различных тел или уровней бытия во всех человеческих существах.[8] Вкратце, элементал – это термин, используемый в теософской литературе для обозначения того факта, что у каждого проводника, или уровня осознанности, есть свой собственный ум. В связи с описываемым процессом упоминается физический элементал, – т.е., сознание физического тела, – который и говорил. Утверждается, что этот элементал связан с симпатической нервной системой.[9]
Описание Джаякар также интересно тем, что указывает на то, что процесс продолжался в течение 30-40-х годов, хотя записей касательно этого периода и не было. Если свидетельства того времени и были, то возможно, они были уничтожены. Физический элементал Кришнамурти, по-видимому, не вполне знал этих двух сестёр и, похоже, предполагал, что за ним присматривала Розалинда Раджагопал, как это было в 20-х годах. Это вполне указывает на то, что процесс продолжался в течение 30-40-х годов, и что наблюдателем в этот период была Розалинда.
Поздно ночью мы были разбужены голосом Кришнаджи, который звал с террасы, где он спал. Его голос звучал слабо, и мы были удивлены и подумали, что он болен. После некоторых колебаний мы прошли через дверной проём, который вёл на веранду, и спросили его, не нездоровится ли ему. Кришнамурти кого-то звал, его голос был похож на детский, он продолжал говорить: «Кришна ушёл, когда же он вернётся?» Его глаза были открыты, но он нас не узнавал. Затем, похоже, он заметил наше присутствие и спросил: «Вы Розалинда? О, да, да, он всё знает о вас, это всё правильно. Пожалуйста, сидите здесь, ждите здесь». Затем, после небольшой паузы: «Не оставляйте это тело одно и не бойтесь». Голос начал звать Кришну снова, но его рука стала закрывать рот и он говорил: «Он сказал не звать его». Затем, детским голосом опять: «Когда же он вернётся, он вернётся скоро?» Это продолжалось некоторое время. Он мог быть спокоен, затем кричать, звать Кришну, затем упрекать себя.
После, примерно, часа, его голос стал радостным: «Он вернулся, вы видите их, они здесь, безупречные!» Его руки выражали довольство и затем его голос изменился, это снова был знакомый голос Кришнаджи. Он сел, извиняясь за то, что не давал нам спать. Он проводил нас в нашу комнату и уснул. Странность этого всего поразила нас, мы были удивлены и не спали всю ночь. На следующее утро за завтраком он выглядел свежим и молодым. Мы спросили его о том, что случилось. Он засмеялся и сказал, что не знает – можем ли мы ему описать случившееся? Мы это сделали. Он сказал, что об этом можно будет поговорить попозже, но мы тогда поняли, что он под этим имел в виду, что больше не хочет обсуждать этот вопрос (Jayakar, 1986, p. 199).
Знаменательно, что когда произошел этот инцидент, Кришнамурти был всецело вне сферы влияния теософов. Это показывает, что процесс, скорее всего, не был результатом верований теософской системы, как предполагали некоторые относительно опыта, пережитого Кришнамурти в 20-х. В конце концов, природа этих переживаний качественно не изменилась на протяжении шести десятилетий – скорее, они были частями одного продолжающегося процесса изменения, как Кришнамурти ясно заявил в своих дневниках в начале 60-х годов. Всякий заявляющий, что опыты 20-х отличались от переживаний, которые случились позднее, должен показать, в чём они отличались.
На протяжении всей своей жизни Кришнамурти, когда пытался описать или понять технические аспекты процесса, использовал теософскую терминологию. Это была наилучшая доступная тогда терминология, чтобы передать в словах происходившее с ним. Однако, Кришнамурти никогда не использовал эту терминологию чисто теоретически, как часто делается в кругах нью-эйдж и теософии. Для него язык был просто инструментом.
Это существенный момент. Он разъясняет, что Кришнамурти не был занят продвижением какой-то метафизической системы. Его подход никогда не был концептуальным или метафизическим. Не имея намерений ассоциировать его с какой либо конкретной школой мысли, можно сказать метафорически, что его подход был родствен подходу экзистенциализма и феноменологии. То есть, вместо того, чтобы принять какой-то фон знаний или спекуляцию как данность, Кришнамурти, скорее, был готов исследовать все вопросы без предубеждений или предвзятых мнений. Например, в связи с описываемым процессом он обнаружил, что связан с определёнными индивидуальностями. Чтобы передать какую-либо информацию об этом, он иногда прибегал к теософской терминологии, наиболее подходящей для этой цели, и называл их Учителями. То есть, он сначала испытывал опыт и только потом пытался говорить о нём. Это феноменологическое применение языка глубоко отличается от подхода тех, кто читает книги об Учителях, развивает систему верований, а затем принимает её за «истину».
Нью-эйджский взрыв
Скорее всего, в сороковых годах Кришнамурти не был склонен обсуждать подробности процесса, особенно с такими людьми, как Пупуль Джаякар и её сестра, которые были незнакомы с вечной философией, её Учителями и пониманием Кришнамурти своего места как средства выражения для Господа Майтреи. Чтобы они могли понять видимое расщепление личности, случившееся во время процесса, например, ему нужно было бы объяснять, что такое физический элементал, астральные путешествия и другие теософские представления. Однако сёстры не были теософами, по крайней мере, в своей опубликованной работе Джаякар не демонстрирует никакого интереса к теософии. Более того, Кришнамурти был склонен проявлять сдержанность по отношению к таким вещам, поскольку они уводили в сторону от его реальной работы.
Однако в 60-х годах Кришнамурти начал в некоторой степени обсуждать этот процесс. Этот сдвиг мог быть связан с важными изменениями в его жизни, произошедшими в то время. Он начал входить в более близкие отношения со всё большим количеством новых людей. Эмили Латьенс, которая была важным связующем звеном с его ранними опытами в этом процессе, умерла в 1964 году. Его окончательный разрыв с Раджагопалами был неминуем. Был образован Фонд Кришнамурти, велась работа над первым рассказом о его жизни.
Кроме того, в 70-х годах началось возрождение интереса к вневременной мудрости. Феномен нью-эйджа стал мэйнстримом культуры того десятилетия. Рос интерес к работам Джозефа Кэмпбелла, Карла Юнга и Кена Уилбера, а также к мифологии и трансперсональной психологии в целом. Начинали исследовать связи между передовым краем науки и древними вечными учениями.[10] Интенсивно развивалась гуманистическая психология и множество других школ психологии, цель которых была та же, что и у древних учений – и не только цель, но и происхождение. Таким образом, когда в конце 50-х и начале 60-х стали выходить книги Кришнамурти, среди поддержавших их были такие фигуры как Ролло Мэй (Krishnamurti, 1958; 1964).
Очевидно, пришло время выпустить вечного джинна из бутылки. Пробные раскрытия 60-х, сделанные Кришнамурти, были предварительными и могли происходить из вполне информированного понимания основных социальных перемен, которые должны были произойти. В конце концов, за этой деятельностью также стояли вечные авторы этих событий. Как мы уже видели, это было центральным моментом возрождения древней мудрости.
Впервые богатая внутренняя жизнь Кришнамурти была вынесена на публику в воспоминаниях Мэри Латьенс, первый том которых был опубликован в 1975 году. Более ранняя попытка была сделана в 50-х годах Эмили Латьенс, которая включила всё, что она знала о процессе, в свою книгу «Свечи на солнце» (Lutyens, 1957). Однако, через одиннадцать лет Кришнамурти убедил её убрать все эти высказывания из её книги.[11] Очевидно, он считал, что время для таких откровений ещё не пришло.
8
О вечном учении о телах и планах см. в книгах Анни Безант (Besant, 1914; 1966), а также Кена Уилбера (Wilber, 1993).
9
Отличное и, тем не менее, простое объяснение места элементалов в жизни кандидата на посвящение во вневременную мудрость см. в книгах Кришнамурти (Krishnamurti, 1974, pp. 5-27) и Ледбитера (Leadbeater, 1974, pp. 54-55).