На это Кришнамурти ответил:
Майтрея не может проявиться; это всё равно, как сказать, что небо проявилось. Учение – вот то, что проявляется (там же).
Кришнамурти не мог бы сделать такого заявления, если бы у него не было сильного убеждения, что он знает, кто такой Майтрея. Его ответ также поразительно похож на заявление Блаватской из её эзотерических инструкций:
Планетные духи… больше не воплощаются во вселенной… [но тем не менее] являются (курсив мой) на землю в виде аватар (Blavatsky, 1921, p. 74; 1971, p. 465; 1987, p. 600).
Ответ Кришнамурти напоминает его ранние поэтические сочинения, в которых он говорит о Возлюбленном, как во многом подобном небу – по-видимому, имеющем центр везде, а окружность – нигде. Он не говорил, что Майтреи, или Возлюбленного, нет, точно так же, как не говорил, что неба нет. В поэме «Бессмертный друг» он описывал Возлюбленного и в единственном, и во множественном числе, что напоминает описание Кетцалькоатля у Аргуэльеса:
Таким образом, Возлюбленный, по описанию Кришнамурти, находится «везде», будучи одновременно «здесь». Важная причина такой неточности – это то, что когда даёшь описание, сказанное становится зафиксированным, замороженным, инертным образом, тогда как описываемое может быть глубоко живым, находиться в непрестанном движении, быть многоликим и даже многомерным.
Морфический резонанс
Несмотря на необычайную чувствительность Кришнамурти и другие его редкие качества, нет причин считать, что он сам был Учителем. Представляется более вероятным, что он был обычным человеческим существом, избранным в качестве объекта утончённого эксперимента древней науки, целью которого было установить более сильную связь между обычным сознанием и сознанием, которое всеохватывающе. Как сказала Мэри Латьенс в своих заключительных замечаниях в книге «Годы пробуждения»:
Я была склонна верить, что нечто внешнее использовало и использует Кришнамурти с 1922 года. Я не имею ввиду что он был медиумом – медиум отделён от того, что он или она «проводит», тогда как Кришнамурти и всё, что через него проявляется, по большей частью едины. Его сознание проникается этой вещью подобно губке, пропитанной водой. Но бывают времена, когда эта вода по всей видимости вытекает, оставляя его таким, каким я его впервые запомнила, – неясным, мягким, ошибающимся, смущённым, простодушным, уступчивым, страстным, радостно смеющимся над самыми глупыми шутками и всё же уникальным в своём полном отсутствии тщеславия и самоутверждения (Lutyens, 1983, p. 236).
Кришнамурти говорил то же самое Латьенс и касательно своей работы:
Если я специально сяду, чтобы записать это, я сомневаюсь, что у меня это получится… Есть чувство вакантного места, а затем нечто приходит… Если бы это был только Кришнамурти – необразованный, мягкий – так откуда же это всё приходит? Эта личность не выдумала учение… Это похоже – какой же тут библейский термин? – на откровение, это случается всякий раз, когда я выступаю (Lutyens, 1983, pp. 229-231; 1988, p. 56).
Важное свойство этого эксперимента в том, что он, в конечном счёте, касается человечества в целом, а не исключительно Кришнамурти, как индивидуальности. Если изменение могло быть произведено с нервной системой Кришнамурти, тогда это стало бы возможностью и для всего человечества. Согласно биологической теории морфического резонанса то, что может сделать одно человеческое существо, становится доступным для остального человечества как подлинная возможность (Sheldrake, 1988; 1992). Кстати, эта научная теория, созданная в конце 20-го века, была неотъемлемой частью вечных учений на протяжении тысячелетий, хотя и под другими названиями. Например, теософы говорят о «групповых душах» (Jinarajadasa, 1921, pp. 115-118; Besant, 1972, p. 96). Одна из причин того, почему вечные Учителя нечасто проявляются прямо и публично, кроме как в связи с большими циклами, может состоять в том, что для них гораздо важнее, чтобы все человеческие существа развили способность жить в большем сообщении с тем, что есть. Это может вызвать что-то вроде мутации, которую немногие человеческие существа – возможно, только одно, – должны пройти, чтобы это стало возможным для всех представителей вида.
Возможно, что когда Кришнамурти сказал, что Господь здесь, он не имел в виду какое-то сверхсущество, которое проявлялось через него одного; может быть, он имел в виду более охватывающее состояние осознанности, которое стало более доступно всем людям. Это состояние могло проявляться через одну индивидуальность – Кришнамурти, – а из того, что он сказал к концу своей жизни, следует, что такое могло больше не повториться ещё на протяжении сотен лет.[14] Однако, теперь это состояние может быть более доступно для всего человечества. Учителя Блаватской сказали, что мы находимся в начале нескольких крупных циклов, во времени, когда духовно-психологические мутации наиболее вероятны. Если это так, то любой из нас, кто заботится о том, чтобы участвовать в такой мутации, может достичь этого, воспользовавшись преимуществом эпохального момента. Христианин мог бы назвать это «принятием тела Христова», однако в новом периоде выдачи вневременных учений все такие мифы и образы оставляются, поскольку встают на пути проявления более глубоких уровней осознанности, которые являются универсальными и никогда – сектантскими.
Страсти Кришнамурти
Однако, процесс сотворчества в этом изменении себя ради человечества был для Кришнамурти мучительно болезненным. Говорят, что Иисус пережил «страсти» – период глубокого страдания, длившийся несколько часов и достигший кульминации в его распятии. «Страсти» Кришнамурти состояли из серии очень болезненных переживаний, длившихся несколько часов и поначалу повторявшихся ежедневно на протяжении нескольких месяцев. Позже, на протяжении всей его жизни, они иногда возвращались, но уже в более мягкой форме. Нитья так сообщил о заключительной стадии первого такого проявления процесса (кульминации посвящения Кришнамурти):
Та ночь была ужасной ночью страдания, и когда я оглядываюсь на неё, мне кажется, что это была ночь самой большой боли, которую Кришна когда-либо испытывал. Он страшно страдал и в последующие ночи, и они казались намного хуже, но я думаю, что это было, к сожалению, в силу его очень ослабленного состояния, вызванного той ночью. Перед тем, как страдания фактически начались, мы слышали, как он разговаривает с Учителем, которому он был поручен. Ему было велено ничего не рассказывать о том, что с ним делают, и он дал обещание, затем ему сказали, что посетитель вернётся позже, в 8:15. Кришна сказал: «Он приходит в 8:15, затем давайте быстро начнём». Незадолго перед тем, как это началось, он встал, и до нас донеслось, как он упал с ужасным шумом, а затем мы услышали, как он извиняется: «Простите, я упал, мне не следовало падать». Весь этот вечер он осознавал своё физическое тело больше, чем когда-либо раньше.
Они сказали ему, что он не должен делать никаких движений, потому что обычно он корчился и вертелся от боли. Но теперь он пообещал «им», что он не будет больше двигаться. Снова и снова он говорил: «Я не буду двигаться, обещаю, что не буду!» Так что он, крепко сцепив руки в замок и заложив их за спину, на спину и лёг, в то время как страшная боль продолжалась. Ему оказалось очень трудно дышать этой ночью. И он всё время хватал ртом воздух и чувствовал удушье. А когда боль усиливалась так, что он не мог уже терпеть, он просто терял сознание. Той ночью он терял сознание три раза. И когда он потерял его в первый раз, мы не знали, что произошло. Мы слышали, что он задыхается и вздыхает от боли, и внезапно после долгого вздоха наступила мёртвая тишина. Когда мы позвали его, ответа не было. А когда мы вошли в комнату и пробрались к нему, потому что в комнате была полная темнота и мы не знали где он находится, мы обнаружили, что он лежит на спине недвижимо, а его пальцы так крепко сжаты, что казалось, что он как будто башня из камня.
14
См. выступление Дорис Пратт в фильме М. Мендизы «Krishnamurti: With a Silent Mind», Ojai: Krishnamurti Foundation of America, 1989.