На улице Кира нацелила на них фотоаппарат и сделала несколько кадров. На прощание взяла у Лили адрес электронной почты.
– Еще раз спасибо вам. С меня фотки, – бросила она и устремилась в сторону Невского.
Нельсон повернулся к Лиле:
– А мы?
– Есть предложения?
– Есть, – он немного помялся. – Я тут поэкспериментировал на той неделе в мастерской… глазури… после музея… Посмотришь?
Надо же, взрослый мужик, а ищет предлог, как подросток. Псориазные отметины вспыхнули и засвербели под одеждой. В иной день Лиля, скорее всего, отказалась бы, но сейчас ее охватил какой-то безнадежный кураж. Что это, адреналин акции, невольным зрителем, а то и соучастником которой она стала? Кира вот точно бы не стеснялась…
Будто захмелев от спонтанной удали, Лиля ответила:
– Да.
Мастерская не произвела на Лилю впечатления. Учебная зона милая, а в рабочем помещении – типичный творческий бардак, такой же, как и в любом классе академии. Но ни души. Нельсон подошел к стеллажу, на котором вповалку сушились керамические изделия. Чуть не смахнул приземистый сосуд (Лиля съежилась – дивная волнистая роспись под натуральный агат, было бы так жалко разбить), набрал полные ладони взблескивающих безделушек. Не без труда нашел свободное место на столе, разложил.
Лиля восхищенно вздохнула.
Это были керамические пластинки – пробники цвета, которые Нельсон вылепил в форме бабочек. Незнамо как, но ему удалось передать глазурью практически все: переливы, пигменты, кракле.
– Выберешь себе?
Неожиданная сентиментальность этого жеста растрогала Лилю. Без колебаний она взяла приглушенно-лазоревую, с деликатным коричневым просветом и оплывшей черно-белой каймой. Нельсон выглядел очень довольным. Смутившись, Лиля притихла.
Рядом спасительно поманил гончарный круг.
– Всегда хотела научиться.
– А у вас не вели занятия по керамике?
– По декоративно-прикладному искусству. Но мы никогда не лепили сами.
Нельсон снял с крючка два заляпанных фартука – один надел на себя, второй, обняв Лилю, завязал ей на поясе.
– Именно круг? – уточнил серьезно.
Усадил ее на табурет, сам отрезал шмат бежеватой глины, набрал плошку воды и сел напротив. Энергично размял массу, простучал, скатал в шар, шлепнул его в центр круглой площадки, крепко придавил. Нажал на педаль, нашарил губку, смочил. Глиняный ком завертелся – полил. Упирай, говорит, локти в стол и клади ладони домиком… Правой придерживай… А левой поджимай и вытягивай… Вот так, расслабься.
Но как? Задача, между прочим, не из легких. Скользкая глина расползалась по пальцам. Брызги, угодившие на запястье, мигом подсыхали, стягивая кожу. Нельсон накрыл Лилины ладони своими и надавил. Вялый материал ожил и удлинился в руках – подергивающийся, по-мужски налитой. Лиля почувствовала, что неконтролируемо краснеет. Он тоже это видит? Если да, то никак не проявляет. Велит левую руку поставить сверху и опускать. Четко и плавно…
Четко и плавно у Лили не получалось – дрожали поджилки, сердце от волнения ходило ходуном. Так они повторили несколько раз, пока на гончарном кругу не образовалась плотная заготовка. Добавив воды, Нельсон проделал в ней углубление, вставил палец, расширил. Потом, уже двумя руками развел стенки, еще больше раскрыл податливую глину и ласково загладил дно.
Лиля исполняла все, что низким полушепотом на ухо говорил Нельсон, – нажимала, поддавливала, пыталась равномерно распределить по высоте («Не так сильно. Видишь, как она разошлась кверху? Сейчас поправим…»). Закусив изнутри губу, следила, как он обхватил вазу у донышка и, аккуратно поднимаясь пальцами, восстановил форму. Стеком убрал лишнее, выровнял стенки, струной отделил изделие от круга. Отставил в сторону, намочил губку и принялся бережно оттирать с Лилиных рук глинистые следы.
– Мне надо кое-что тебе показать.
Она и вправду это произнесла? Или только подумала? Нельсон смотрел испытующе. Лиля встала, стащила через голову фартук и сырыми непослушными пальцами расстегнула пуговицы рубашки.
Нельсон неловко сполз со стула и приблизился к ней. Взгляд неподвижный, казалось, он даже перестал моргать.
– Ты такая красивая, – благоговейно проговорил он. – Будто опалена марсианским ветром.
Глава пятая
По соленому слюдянистому блеску Лилиных зрачков, по розовой припухлости вокруг век Нельсон понял – что-то стряслось. Вся расчесалась, бедная. На виске кровавые крапинки: содрала чешую с болячки и даже не заметила. Доставивший ее автобус выдохнул и через силу отчалил от остановки.