То, что он решил обновить его именно в этот вечер, явно не было случайностью. Костюм стал материальным символом нового старта.
Задумавшись, Давид задел основание голубого раба. Статуя опасно покачалась, и добрая половина водки пролилась на пиджак от Эди Слимана.
— Вот черт…
Женская рука протянула ему бумажную салфетку.
— Вам не кажется, что ему и без вас уже досталось?
Голос прозвучал у него за спиной.
Низкий, с сексуальными интонациями Марлен Дитрих. Настоящий голос порочного ангела.
Давид начал медленно оборачиваться, стараясь как можно дольше сохранить в ушах последнее эхо этих восхитительно волнующих звуков. Восемь шансов из десяти, что разочарование будет столь же сильным, как и надежды. Такова игра. В любом случае терять нечего, за исключением пары минут и некоторых иллюзий насчет женского совершенства.
Наконец он обернулся и тотчас же понял, что не напрасно потратил последние деньги — в сущности, не свои, а родителей — на костюм «от кутюр».
Заговорившая с ним девушка была чудо как прекрасна. Стройная брюнетка, затянутая в узкие джинсы. Тенниска, кричавшая о безмерной любви к «Диору», великолепно сочеталась с копной растрепанных волос.
У Давида мгновенно пересохло в горле.
Когда наконец он заговорил, то первыми пришедшими на ум словами были:
— Надеюсь, вы не замужем?
Давид тут же отвесил себе виртуальную затрещину. Да, подрастерял форму за последнее время.
Вступление оказалось столь неожиданным, что молодая женщина снисходительно улыбалась.
— А вас не упрекнешь в отсутствии прямоты.
— Простите… Я совсем не это хотел сказать.
— Никаких проблем. Вы же не из тех ужасных мачо, которые только и думают о том, как бы затащить девушку в постель?
— О'кей, — признал Давид, — ничья. Начнем заново. Давид Скотто.
— Очень приятно, Давид. Вы всегда столь смелы с женщинами и столь невнимательны к произведениям искусства?
— Только когда умираю со скуки. Я чувствую себя, как рыба в бочонке с нефтью. Вы ведь здесь тоже не в своей стихии, не так ли?
Туше. В глазах молодой женщины вспыхнул заговорщический огонек.
— Как вы догадались?
— Вы чужая среди всей этой публики. Даже внешне не похожи на тех, кто шатается по всем этим светским вернисажам. Чего вам недостает, так это пресыщенного вида и неопределенного цвета волос, чего-то среднего между тщательно продуманным и откровенно нелепым. Я бы даже сказал, что вы выглядите слишком настоящей.
«Вот так подкатил», — подумал Давид. Хуже не придумаешь. Вероятно, среди миллиардов типов, клеивших эту девушку, никто еще не подруливал к ней столь прямолинейно.
— Какая глубина анализа!
— Я ошибаюсь? Скажите правду.
Молодая женщина провела рукой по волосам, взъерошив их, и рассмеялась.
— Вы правы. По возможности стараюсь избегать светских тусовок.
— А чем занимаетесь в жизни?
Еще одна оригинальная реплика.
— Посмотрим, действительно вы так проницательны или же до сих пор вам просто везло. Угадайте.
— Гм… Вы студентка?
Она состроила испуганную гримасу.
— Вторая попытка.
— Топ-модель?
— Скатываетесь на откровенную лесть. Я буду вынуждена вас дисквалифицировать.
Она сделала вид, что сейчас развернется и уйдет.
За неимением выбора Давид решил пойти ва-банк.
— Позвольте предложить вам отужинать со мной, дабы я мог реабилитироваться. Оставим всех этих кретинов, делающих вид, что они млеют от восхищения, и незаметно сбежим. Я знаю один классный итальянский ресторанчик в двух шагах отсюда.
Она покачала головой.
— Не думаю, что ваша подружка будет согласна.
— Какая еще подружка?
— Та, что уже добрых две минуты не сводит с нас глаз. Вон там, у лестницы.
Давид обернулся в направлении, указанном молодой женщиной.
Из противоположного угла зала на них смотрела Анна. Дружески помахав им рукой, она послала Давиду воздушный поцелуй. Поцелуй, разумеется, томный.
Атмосфера незримо переменилась. Что-что, а подгадить Анна умела. В этой области она обладала неоспоримым талантом.
Давид предпринял отчаянную попытку предотвратить неизбежное.
— Послушайте, — сказал он незнакомке, — это совсем не то, что вы думаете.
— Не волнуйтесь. Я никому не скажу, какой вы ужасный обольститель. Мои поздравления, у вас хороший вкус.
— Да говорю же я вам, мы с ней уже давно не встречаемся.
Незнакомка положила указательный палец на губы Давида.
— В таком случае, если вы не полный глупец, вам следует броситься в ее объятия. — Она подмигнула и растворилась в толпе.
Давид проводил ее взглядом, но даже не попытался удержать и одним глотком допил остаток «отвертки».
Подошла Анна — сияющая, с бокалом шампанского в руке.
— Что ей от тебя было нужно, этой девице?
— Поболтать, а там уж как сложится… Благодаря твоему восхитительному вмешательству, думаю, на этом все и закончилось. Ну что, довольна собой?
— Та еще ломака, по ней сразу видно. Заметил, какая ужасная на ней футболка? А эта жалкая стрижка… Ей бы стоило сходить к парикмахеру, прежде чем сюда являться. Она что, из цирка или как?
— Послушай, Анна, на случай, если ты еще не поняла, мы уже давно разошлись, ты и я. Думаешь, можешь и дальше изводить меня этими своими дурацкими выходками только потому, что знаешь, в каких интимных местах у меня родинки? Может, перестанешь наконец совать нос в мою личную жизнь?
— Расслабься, дорогой. Посмотри, какие восхитительные произведения искусства тебя окружают, выпей немного. Ты ведь здесь для этого, разве нет? И перестань клеить всех девиц, что проходят мимо.
Давид воздел руки к небу.
— Слава богу, ты всегда готова помешать мне совершить непоправимое с какой-нибудь незнакомкой… Моя невинность спасена. Вали, пресмыкайся перед своим шефом. Отрабатывай свою поганую зарплату.
Анна смерила его долгим взглядом.
— Каким же ты бываешь мудаком, как нажрешься…
Она вздохнула и выплеснула ему в лицо содержимое своего бокала.
18
Отображенная в миллионах пикселей на экране компьютера, катастрофа выглядела еще более ужасающей, чем на распечатке Сореля.
Вермеер все же решился. Мерзавец.
Отныне все кто угодно имели доступ к информации, которую Валентина доверила ему по секрету. Она поверила Хьюго, когда он сказал, что будет держать язык за зубами, а ведь должна была в этом усомниться. Соблазн был слишком велик.
Хьюго Вермеер оказался законченным подлецом, но и она проявила себя полной дурой. Прав Сорель.
Все еще не в силах поверить в случившееся, Валентина в очередной раз перечитала главную страницу сайта «Artistic-thruth.com». Теперь она знала текст едва ли не наизусть.
Вермеер озаглавил статью «Парадокс Вазалиса»:
«Таков парадокс Вазалиса: все считали, что он забился в глубокую нору, пал под сокрушительными ударами тупого неверия сомневающихся деятелей науки, а он вдруг, словно птица феникс, восстает из пепла и готов пойти в рукопашную.
Ходят слухи, что один из самых авторитетных наших ценителей искусства — назовем его мсье X и скажем, что нюх на шедевры у него не хуже, чем у других на колебания на бирже — только что расстался с целым состоянием ради некоего источенного червями манускрипта. Для чего понадобился этому эстету сей древний гримуар? Неужто для растопки одного из каминов его легендарного особняка? Мы, дорогие читатели, в этом сомневаемся, да и вы, полагаем, тоже.
Разве что…
Разве что иссохшие листки скрывают совершенно другой текст. И не какой-нибудь, а тот самый. Тот, который все мы мечтаем когда-нибудь прочесть. Текст „De forma mundi“, трактата, который полагали навсегда утерянным.
Вазалиса за написание сего труда сожгли на костре, мы же, в свою очередь, за возможность прочесть хоть одну его страницу готовы продать душу дьяволу.