— И кто же ваш второй подозреваемый?
— Вы, Давид.
Огорошенный, Скотто на какое-то время потерял дар речи, и Штерн счел за благо кое-что прояснить:
— Узнав о смерти Када, мы решили несколько форсировать ход событий. Тщательный осмотр кабинета профессора ничего не дал, но в его бумагах мы обнаружили ваше имя. Сорель, взявший дело в свои руки, поручил одному из своих подручных прощупать вас. Не знаю, как именно происходило это общение, но оно оказалось бесплодным.
— Я ни с кем не контактировал, — уверенным тоном заявил Давид.
— Эти люди — профи. Я не удивлен, что вы ничего не заметили. Мне известно лишь то, что это была женщина. Больше Сорель ничего не сказал.
Давид понял, что короткое знакомство с красоткой в футболке от «Диор» состоялось отнюдь не благодаря его шарму. Он не знал, что хуже: то ли то, что его единственный за последние месяцы успех оказался мыльным пузырем, то ли то, что подозрение Анны насчет этой девушки оказалось верным.
Скула вновь напомнила о себе болью.
— Если ваш коллега обещал, что вы получите исключительное право на эту миниатюру, — проговорил он, поморщившись, — то он вас обманул.
Давид коротко поведал Штерну о своей встрече с Неандертальцем и его помощником.
— У меня миниатюры нет, — заключил он, — а Када мертв. Если клиентом вашего коллеги был именно он, то передайте своему англичанину, что может забыть о своих комиссионных.
— Миниатюру на продажу выставил не Када. Вчера мой коллега вновь вышел на связь. Он находился в Париже, встречался с клиентом. Норе удалось отследить звонок. Звонили из одного из кабинетов Сорбонны.
— Подождите секундочку… — подала голос Валентина. — Если я правильно поняла, впервые миниатюру вам предложили еще до смерти Када? Это так?
— Да, вы не ошиблись.
Валентина продолжала размышлять вслух:
— Продавец ею тогда еще не владел, но знал, что она существует и где ее можно найти. Знал он и то, что без труда сможет ее заполучить. Полагаю, больше ваш коллега вам ничего не сказал о своем клиенте?
— Нет, но они настаивают на немедленном заключении сделки.
Давид едва не задохнулся от гнева.
— Этот негодяй выкрал листок из кабинета Када! Понятно, что ему не терпится поскорее от него избавиться.
— И каковы будут ваши действия? — вновь вступила в разговор Валентина. — Вы ведь не намерены покупать эту миниатюру?
— Перед нами стоит крайне тяжелый выбор, Валентина. Люди, которые охотятся за этим листком, не оставят Давида и его подругу в покое до тех пор, пока миниатюра не окажется в их руках. Как только они узнают, что ее собственником стал Фонд, все эти угрозы тотчас же прекратятся.
— Но речь идет о краже! — воскликнула Валентина. — Вы не можете делать вид, будто вам об этом не известно!
— Если миниатюру не приобретет Фонд, это сделают другие, и она исчезнет. Мы больше никогда ее не увидим. Поверьте, мне это совсем не нравится, но другого выхода у нас нет.
Штерн прочистил горло.
— Мсье Скотто, если позволите, мне хотелось бы переговорить с Валентиной наедине. То, что я собираюсь ей сказать, касается лишь нас двоих.
Возражений у Давида не возникло. Взяв полотенце, которое Валентина оставила на спинке стула специально для него, он направился в ванную.
— Я вас слушаю, — сказала Валентина, выключив громкую связь.
— Мне удалось достать письменное заключение экспертов относительно вашего рисунка. То самое, из Лувра. Это было нелегко.
— Судя по вашему тону, то, что вы намереваетесь сказать, мне вряд ли понравится.
— Вы правы. В нем есть нечто странное.
— Что именно?
— Страховая компания отправила ваш чистящий раствор на анализ и в нем обнаружилась чрезмерная кислотность. Именно из-за этого и вывелись чернила. Ваша смесь повела себя как отбеливающее средство.
Валентина лишь через несколько секунд в полной мере осознала, что означало это заключение.
— Не понимаю… Это был тот же раствор, которым я пользовалась и во время предыдущих реставраций. Если бы я ошиблась в дозировке, то заметила бы это. Другие произведения не пострадали.
— В таком случае мы можем смело говорить о чьем-то злом умысле. Кто-то подменил ваш раствор. Мы должны узнать, кто именно, и понять, зачем ему это понадобилось.
На эти слова молодая женщина уже никак не отреагировала.
— Валентина… — почти ласково промолвил Штерн.
— Да?
— Я очень рад, что вы здесь оказались ни при чем. Впрочем, я никогда в этом и не сомневался.
43
Голубое, без единого облачка, небо отражалось от стеклянных стен башни Монпарнас. Сидя за одним из столиков расположенного на другой стороне улицы, метрах в ста от башни, бара, Хьюго Вермеер навел фотоаппарат на последний этаж здания, туда, где только что возник некий силуэт. Едва он успел нажать на кнопку, как силуэт скрылся.
Он вывел фотографию на экран аппарата. Несмотря на расстояние черты лица снятого в профиль мужчины были вполне различимы, и хотя лично Вермеер с этим человеком никогда не встречался, никаких сомнений в том, кто перед ним, у него не было.
— Изображать из себя туриста, господин Вермеер, вам удается так же плохо, как и респектабельного гражданина.
Голландец повернулся к опустившейся на соседний стул молодой женщине в брючном костюме.
— А вы, Нора, в обличье секретарши столь же прекрасны, как и в вашей униформе киллера. Надеюсь, вы больше не станете подвергать меня этим жестоким пыткам? По крайней мере, на людях?
Ассистентка Штерна сняла солнцезащитные очки и опустила их в сумочку. Лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, как если бы Вермеер был ей совершенно безразличен. Так, вероятно, дело и обстояло.
— Обнаружили что-нибудь интересное? Как-никак, это не самое туристическое место Парижа.
Вермеер протянул ей фотоаппарат. Взглянув на отображенный на экране кадр, Нора тотчас же узнала сфотографированного голландцем мужчину, но сохранила прежнюю невозмутимость.
— Максим Зерка… Выглядит неплохо. Похоже, годы над ним не властны.
— Вы знаете этого типа?
— К несчастью, да. Он приобрел у Элиаса кучу книг, пока не разругался с ним из-за одной глупой истории.
— Из-за «Ирисов»… — добавил Вермеер.
— Как всегда, вы неплохо информированы.
— Моей заслуги в этом нет. Эта история известна всем; Штерн не сильно ее скрывал. Он выставил Зерка посмешищем.
— Элиас никогда не дает публичных комментариев по поводу предстоящих сделок, но Зерка был слишком настойчив. Когда Элиас отказал, он перешел к угрозам, чего делать не следовало. Обнародование его предложений показалось Элиасу лучшим способом отвадить Зерка от себя. В общем, тот получил то, что заслуживал.
Приняв фотоаппарат из рук молодой женщины, Вермеер выключил его и сунул в карман брюк.
— Зачем вы меня сюда вызвали, Нора? Чтобы взглянул на результаты своих упражнений?
— Думала, это будет неплохой возможностью примириться с вами после того досадного недоразумения.
— Как-то не верится… Я всегда с настороженностью отношусь к клиентам, которые ничего не покупают и уничтожают ценную мебель.
— Я вас не виню. Но, судя по вашему виду, спина вас уже не беспокоит.
Обычно по отношению к красивым женщинам Вермеер бывал мягок и благодушен, но манеры Норы серьезно действовали ему на нервы.
— Довольно. Вы ведь совсем не такая, какой пытаетесь казаться, не так ли?
— И какой же, по-вашему, я пытаюсь казаться?
— Чересчур образованной молодой женщиной, увлеченной библиофильством. Нудной старой девой с испуганным взглядом. Сами выбирайте, что вам больше подходит.
Расстегнув пиджак, Нора передвинула кобуру ближе к бедру, и на рукоятке пистолета заиграли солнечные лучики.
— Чтобы ничего не осложнять, скажу, что я бываю разной, и именно за это Фонд меня и нанял.
Взгляд ее остановился на старушке, которая, спеша, пыталась перейти улицу в неположенном месте. После нескольких бесплодных попыток женщина отказалась от опасной затеи и направилась к пешеходному переходу.