Гергенредер Игорь
Парадокс Зенона (Комбинации против Хода Истории - 4)
Игорь Гергенредер
Парадокс Зенона
1
Они сторожким уторопленным шагом входили со двора в кухню гостиницы. Во вместительных котлах клокотал невнятный говорок, сладковато-удушливо пахло варящейся старой кониной. Впереди группы шёл низкорослый мужчина, прятавший правую руку под отворотом тяжёлого, лоснящегося на локтях пальто. Он выразительно погрозил левой рукой поварам и прижал к губам указательный палец. В колких глазах человека, что так и шарили по сторонам, застыло испытующее недоверие. Грубые сапоги с негнущимися, точно на деревяшку натянутыми головками, усеивали пол ошмётьями липкой закрутевшей грязи. Это был старший в группе разведчиков: так весною восемнадцатого года именовались чекисты. Оренбургская ЧК заполучила наводку: в гостинице "Биржевая" поселился немалый голавль... В ЧК предположили, что это правый эсер Саул Двойрин, "заклятый фанатик", который уже несколько месяцев неуловимо действует против пролетарской диктатуры. Разведчики "чёрной" лестницей, пропахшей мышами и помойкой, вышли на второй этаж и замерли в коридоре у нужного номера. Старший направил на дверь матово блеснувший браунинг, левой рукой легонько нажал на неё - не поддалась. Парень в кубанке со срезанным плоским верхом, присев перед дверью, глянул в замочную скважину и жестом пояснил старшему, что изнутри вставлен ключ. Трое на цыпочках, неуклюже вывёртывая пятки, отступили от двери и разом кинулись на неё: однако замок выдержал. В комнате чутко ворохнулось движение: когда чекисты вторично обрушились на дверь, за нею негромко, но пронизывающе-тяжко и часто захлопало. Один из разведчиков круто повернулся, будто желая прыгнуть прочь: судорога прокатилась от его плеч через всё тело к ногам, и он распластался на ковровой дорожке. По двери бежали дырки, трескуче вымётывая древесное крошево, крупинки краски. Вышибли её с третьего раза - в плотном синеватом чаду всплескивали искристые вспышки; чекист в кубанке упал набок и с нутряным, смертным стоном вытянулся. - Бо-о-мба!!! - вскричал другой, отскакивая в коридор. Из комнаты катилась с жёстким постукиванием граната - продолговатая, с небольшую дыньку, вся в рубчатых шестигранных дольках. Разведчики инстинктивно отвернули головы, заслоняясь руками; граната не взорвалась. Старший зацепил стреляющего: тупоносая пуля браунинга раздробила ему кость над правым локтем - многозарядный пистолет громыхнул об пол. Раненый упал на грудь, схватил его здоровой рукой - и был убит в упор очередью выстрелов. Старший чекист, с хищным пристальным вниманием и всё ещё с опаской, нагнулся над умершим, упёр руку в его плечо и вдруг рывком перевернул тело. - Это ни х...я не Двойрин, еб... его мать! - заматерился пронзительным тенорком и стал обыскивать труп. Саул Двойрин, создав в городе белое подполье, развивал многообещающие связи с Дутовым, чьи малочисленные соединения были оттеснены красной гвардией к верховьям Урала. Стремление возвратиться в Оренбург не покидало атамана. В апреле восемнадцатого советская власть господствовала почти по всей России, однако имелись и те, кого не смирил большевицкий террор. В оренбургском подполье работали одарённые люди. ЧК пребывала в неведении о том, что пароль для красных застав куплен у служащего военно-революционного штаба. С вечера на заставах оказывалась неодолимо-приманчивая, злющая самогонка. Караульные не подозревали, кому они обязаны своим шалым несусветным счастьем. Знали бы они, что в трёх верстах, в тихой роще, приостановился белый отряд...
2
Солнце зашло, разлив над горизонтом жирный, красно-лиловый свет, который стоял недвижным маслом. Таявший днём снег слегка пристыл; туманная дымка, поднимаясь над скукоженными весенними сугробами, скрадывала очертания безлистых деревьев. В роще высилось немало вековых великанов, и от них веяло каким-то диким привольем. Около трёхсот белых партизан сделали здесь привал перед набегом на город. Вокруг одного из костров сидели на хворосте весьма молодые люди в солдатских шинелях, перехваченных узкими брезентовыми поясками. Ломаные отсыревшие валежины через силу горели копотным пламенем. Зато заставлял ноздри раздуваться дразнящий парок, которым курилось варево. - А будь не говяжья тушёнка, а сало свиное? Стали бы есть, Иосиф? обратился один из юношей к другому - по виду, еврею. - Идиотский вопрос! - ответил за него молодой человек с наметившимися чёрными усиками. - Давай-ка мы поедим, а ты один раз не поешь. Тот, кто спрашивал, заявил: - В своё время я вообще не буду есть мяса! Но сейчас не обо мне. - Я понимаю, - сказал Иосиф, - вы хотите знать мои убеждения... Он вступил в отряд только сегодня утром. - Я пошёл воевать, потому что согласен с моим дядей в одном... Было известно, что его дядя штабс-капитан Двойрин - доверенный человек Дутова. - Ваш дядя - правый эсер? - сказал спросивший насчёт сала. Юношу звали Евстафием Козловым. Он худ, невысок, но широк в плечах. Его привлекательное лицо необычно: середина с коротким вздёрнутым носом как бы вдавлена, лоб и покрытый светлым пушком подбородок выступают. Изучающий взгляд Козлова упёрся в Иосифа. Тот подтвердил, что его дядя - давний социалист-революционер, участник терактов. - Но мне не нравятся выражения в программе эсеров. Почему Россия будущего - это именно "трудящаяся Россия"? Почему к слову "интеллигенция" непременно прибавляется - "трудовая"? - Молодец! Честно сказал, что работать не хочешь, - не то похвалил, не то поддел солдатик, сидевший сбоку от Евстафия. Фамилия его Агальцов, но зовут его Пузищевым. Он вовсе не толстопузый, он худ, как и Козлов, но когда стоит или идёт, то отводит плечи назад и прогибает спину, выпячивая живот. - Вы поняли меня узко и банально, - подчёркнуто вежливо ответил ему Иосиф Двойрин. - Труд, желание трудиться - глубоко личное дело. Если я сижу в беседке и обдумываю идею, кто может знать, тружусь ли я? Ревизоры? - Дайте я пожму вам пять! - Козлов возбуждённо привстал, обеими руками потряс руку Иосифа. И снова непонятно: взаправду ли это или для смеха. - А как вы относитесь, - спросил молодой человек с усиками, - к... - он выдержал паузу, - к женщине у власти? Иосиф, смутившись, наморщил лоб под взглядом юноши. Имя того - Димитрий Истогин. Он старше Козлова и Пузищева. Им по шестнадцать, ему на днях исполнилось семнадцать. Все трое - гимназисты из Бузулука. - Я пошёл воевать, - раздумчиво произнёс Иосиф, - потому что согласен с моим дядей в одном: надо уничтожить национальное, религиозное, правовое и этическое неравенство... - Этическое? - Пузищев прыснул. - Долой стыд, что ль? - Думаю, - заключил Двойрин, обращаясь к Истогину, - что я ответил на ваш вопрос.
3
На городской окраине, у дороги, темнело, окружённое пустырём, приземистое кособокое строение. В недавние приличные времена это был кабак, ныне же здесь - красная застава. В избу набились караульные; снаружи к двери прислонился, зябко горбясь, часовой: ночной холод был задирчив. Луна прогрызлась сквозь трёпаное облако, и стало серо от мутного света. Слюдяной блеск обозначил дорогу, что с вечера схватилась ледком. Часовой, смакуя, жевал ломтик восхитительного, хотя и пересоленного сала. То ли сродники, то ли закадычно-душевные друзья кого-то из караульных, поимев сострадание, снабдили заставу и питьём, и закуской. Где-то плавали вязкие голоса, и часовой встряхнулся. На дорогу вереницей вытягивалась группка. Первым приблизился некрупный человек в куртке шинельного сукна, её ворот прятался под навёрнутым на шею шарфом. - Кто идёт? Подошедший назвал пароль: - Баррикада! - Закурив от зажигалки, протянул красногвардейцу раскрытый портсигар. Парень наклонился и обомлел: папиросы "Мечта"! Где их увидишь теперь, когда стакан самосада идёт по сорок рублей керенками? "Это не нашенский, это из Москвы прибыл начальник", - решил малый, с вожделением беря папиросу. Другой из группы схватил винтовку часового за ствол, уткнул в грудь парню нож. Пламя зажигалки освещало большой широкий клинок: сталь была белой, молочной, с жёлто-синим отливом по краю. - Ни звука - и будешь жить! - внушительно сказал мужчина в шарфе. В избе на соломе тесно лежали спящие. Горела, оплывая, свеча в стакане на подоконнике. Вошедших окатило могучим, неповторимым ароматом перегорающей в утробах самогонки. Некрупный человек с тяжёлым автоматическим пистолетом в руке резко крикнул: - Не встава-а-ть!!! Его спутник занёс над головой бутылочную гранату: - Категорически обещаю - взорву! Караульных надёжно связали. В это же время были обезврежены и другие заставы.