Горящая красным золотом в лучах Селены статуя между тем уже исчезла из виду — мы приблизились к башне. Снизу, прямо под ногами — садово-парковый дворцовый ансамбль, видны неспешно прогуливающиеся люди. Фигурки небольшие, но заметно, что наряды традиционные римские — мужчины преимущественно в белых тогах, женщины в ярких платьях. Наверх никто не смотрит, причаливающий военный транспорт здесь обыденность.
Похоже, наверху — в дворцово-парковом квартале, резиденции членов и приближенных фамилии, а обслуживающий и рабочий персонал обитает на нижних уровнях. Такому летающему городу все же прорва обслуживающего персонала требуется, да и одежда сама себя не постирает, а собака сама за собой не уберет. Если у местных нобилей, конечно, есть собаки.
Как выглядят нижние уровни я представлял — Вика, когда ее подняли на облачную станцию Альтергена, в них и оказалась, наверх ни разу не поднималась. Хотя хотела и планировала, но не удалось, потому что ее конкурентки вниз с балкона скинули. Что для сестры явилось полной неожиданностью — она, привыкшая к подковерным тайным интригам, столь прямого противодействия совсем не ожидала.
Послышался шум, скрежет, пол под ногами чуть дернулся — похоже, пристыковались. Посмотрел на полковника — стоит, с места не двигается. Да, здесь не посадочная мачта на поверхности планеты, порядок не нарушишь — так что придется ждать, пока процедуры стыковки будут выполнены полностью.
Тем не менее, мы долетели. И это хорошо.
Или не долетели, а дошли? — как обычно в момент напряжения, в голову полезла всякая дичь. Вот военный корабль ходит, торговое судно плавает; дирижабль — это Воздушный флот, и в местных правилах русского произношения по воздуху он ходит или летает? Дирижабль именно этот определенно военный, так что мы долетели или дошли до воздушной цитадели?
Я вздохнул, отбрасывая навязчивые левые мысли и готовясь к очередному испытанию — встрече с Кайсарой Младшей. Что за разборки у нее с сестрой? Что мне ждать от беседы?
Что она вообще за человек?
Напряжение и волнение оказалось столь велико, что я снова почувствовал, как меня слегка подташнивает, адреналина просто избыток. И когда неподалеку сверкнула вспышка взрыва и гондолу ощутимо тряхнуло, а парой мгновений позже панорамная проекция перед нами замигала яркими красными оповещениями, я в общем-то даже не сильно удивился.
Несколько секунд всеобщей растерянности, криков и скрежета, а потом пол под ногами ощутимо покосился, и отстрелившая от корпуса гондола полетела вниз. Марина вцепилась мне в руку и попыталась закричать, но из-за сорванного голоса у нее получился только сиплый выдох. У меня же в этот момент некстати мелькнула мысль, что теперь можно уверенно сказать — точно не прилетели и не пришли.
Приплыли.
Глава 22
Юлия Клеопатра Кайсара Младшая на общем сборе фамилии ощущала себя чужой. Небезосновательно — даже выносящие блюда слуги чувствовали себя здесь частью семьи, своими. И даже слуги ее словно не замечали, а уж для родственников она и вовсе как будто больше не существовала. Пустое место.
«В любом коллективе всегда должен быть наглядный пример того, каким не надо быть», — учили ее в Военной Академии. В фамилии Клеопатры рода Юлиев именно Кайсара Младшая стала таким примером; и ладно бы на нее смотрели как раньше, с небрежением, но теперь для остальных она как будто перестала существовать.
Люди, особенно родственники поневоле, могут простить все кроме успеха. Кайсара, к успеху стремящаяся с малых лет, до недавнего времени полностью выполняла главные условия, гарантирующие отсутствие завистников — была бедной и не демонстрировала никаких талантов. Еще и опозорилась на всю Республику при поступлении в Военную Академию.
Пока она — после окончания Академии, оставалась безликой серостью, последней строчкой имен в списке фамилии, копошась где-то внизу с парой потешных батальонов, ее терпели. Но сейчас, когда контроль над неожиданно проснувшимся свежим монолитом посулил ей огромное личное состояние, её вдруг заметили; и то, что увидели, никому не понравилось. Кайсара больше не была удобной и более того, своего недавнего позора — невиданное дело, вовсе не стеснялась.
Еще в первую неделю после пробуждения монолита Кайсара прочувствовала сочащееся сквозь дежурные фразы и вежливые улыбки недоуменное раздражение. Ну а уж когда она пошла против воли главы фамилии, апеллируя к законам Республики и уставу Протектората, отказавшись передать контроль над монолитом Октавии… Похоже, после этого обычно раздираемая внутренними противоречиями фамилия наконец-то сошлась хоть я чем-то, всем составом желая втоптать Кайсару обратно в болотную серость, откуда она сделала попытку вырваться.