За несколько секунд все конвойные и водители погибли, а начавший первым стрелять Сережа получил в голову от злющего Димарко. Еще бы — ночью без стрельбы обошлось, а сейчас мы на всю громкость о себе заявили просто потому, что один из немцев чихнул.
В живых остался только новоназначенный сигнифер — он, даже не оборачиваясь на стрельбу, просто поднял руки. Но понять, что происходит не успел — шагнувший вперед Питер выключил ему свет ударом приклада в голову.
— Ах ты мудило… — негромко произнес я, глядя на упавшего.
— Я? — изумился Питер.
— Нет-нет, вот этот, — пробормотал я, и опустился на одно колено перед бездыханным телом. Возглас мой связан с тем, что на поясе у дезертира висели ножны с финкой НКВД, которую он снял с моего трупа. В груди колыхнулась холодная ярость.
— Падла мразотная, удавил бы…
Я действительно бы его удавил. Но — как свидетель нужен.
Питер побежал к грузовикам, объясняя рабыням что происходит и разговаривая с ними как на родном. Они все поняли, безо всякого волнения и споров уже занимали места в десантных отделениях готовых к выезду броневиков. Я нашел взглядом Димарко и жестом привлек его внимание.
— Дим, это дезертир из Пятой бригады, он там офицера убил. Свяжите и закиньте его в машину, как свидетель пригодиться.
— Понял.
— Выезжайте по готовности, я до гоблинов доеду и догоню.
— Принял.
Пока Димарко с Питером выстраивали и финально инструктировали готовящуюся выкатиться колонну, я уже выехал из лагеря — и притопив педаль, полетел прямо по полю в сторону леса. План есть, альтушка Ольга и суетолог Виталя в машине, готовы уходить; правда, если «моих» гоблинов нет на месте, не будет и планов. Нет, все в порядке — стая высыпала к опушке, едва подъехал к лесу.
Я выпрыгнул из машины, жестом подозвал вожака. Тот подошел на полусогнутых, почти на четырех конечностях — в самом деле как собака. Или как королевский подданный, которые несмотря на то что прямоходящие, тоже на четвереньках часто к владыке подползали.
— Охранять. Проводить, — показал я на выпрыгнувших из машины суетолога и альтушку. — Пятая бригада. Проводить. Охранять, — в руках у меня уже заранее подготовленный рисунок со щитом и буквой «V», а также всеми четырьмя буквенными индексами батальонов.
Марина дублировала мои слова на латыни — после чего вожак, демонстрируя что понял задание, пару раз пролаял и закивал так активно, что казалось сейчас лбом в землю биться начнет. Собранный на затылке хвост его при этом летал по сторонам как хлыст — ощутимо мне по руке попав, когда я тронул его за плечо призывая подняться.
Для того, чтобы вожак гоблинов прочувствовал серьезность задачи и преисполнился максимальной мотивации, мне показался нелишним символический жест. И под такой символический жест удивительно подошла так вовремя вернувшаяся ко мне после прогулки сквозь время и пространство финка НКВД, которую я только что гоблину и вручил.
Вожак стаи потерял дар речи и едва не потерял сознание от того как преисполнился событием, а со стороны остальных гоблинов раздался слитный то ли вздох, то ли вой изумленного восхищения. Стая повизгивала, подвывала, некоторые гоблины подпрыгивали от возбуждения в нетерпении, будучи готовыми выполнить задание.
— Н-нахер я сюда пришел, — услышал я, как совсем негромко прошептал Виталик. У него, похоже, энтузиазма предстоящее путешествие не вызывало. Но рядом с удивительно уверенной в себе альтушке неуверенность Виталя показывать явно стеснялся.
— Все ребят, удачи, — взял я за плечи обоих на краткий миг, прежде чем вернуться к броневику.
Когда залезал в проем водительской двери, стая и суетолог с альтушкой уже исчезли из виду, даже белый комбинезон среди деревьев не виден больше. В машине теперь остались только мы с Мариной, и — на полу десантного отсека, крепко связанный Гельмут. Кроме того, на полу сложена часть имущества научной команды, в числе прочего медицина.
Когда мы пролетели поле в обратном направлении, колонна из пяти бронемашин уже покинула лагерь и втягивалась в лес на другой стороне поля. Ехали в сторону лагеря Ахена — вариант конечно не очень, особенно после стрельбы, возможно поднявшей немцев по тревоге, но других дорог вокруг просто нет.
Колонну догнал я только в лесу. Быстро его миновали и выехали в чистое поле, где на фоне мглы туманного монолита вдали темнеют стены лагеря. На наблюдательных вышках нас заметили, бойцы засуетились. Даже сквозь шум двигателя я услышал пронзительный звук ревуна, а чуть погодя в небо взлетели несколько синих ракет. У нас обычно форс-мажор обозначают красный цветом, но здесь небо отливает краснотой, на этом фоне синий лучше заметен.