Софилонис до этого радостного момента прилично не дожил, поскольку скончался уже через год после рождения внука, изнемождённый групповыми утехами с белокурыми близняшками. Трон заняла дочь. Являясь представителем монаршей династии с на редкость чистой королевской кровью, она предсказуемо имела чрезвычайно отвратительное здоровье, вызванное проявлением целого букета рецессивных признаков. По этой причине век её правления оказался не долог, и Антигота заняла место в семейном склепе недалеко от покойного отца. Королём стал одиннадцатилетний принц Копт, а регентом и наставником в связи с ощутимой занятостью Виктора Лигод, двоюродный брат королевы. Последний обладал весьма прогрессивными взглядами, от чего кроме крови имел ещё кое-какие голубые признаки. Близость Лигода серьезно сказалась на мировоззрении начинающего короля, породив идеи о развитии демократии, демилитаризации и раскрепощению общества. Папа, вернувшийся в столицу только через полтора десятка лет, такую эволюцию взглядов воспринял эмоционально и у двоюродного дядюшки на объёмных ягодицах появилась обидная надпись, выгравированная кончиком боевого меча. Использование мягких тканей в качестве черновика для упражнений в каллиграфии разбавило однообразную жизнь представителя высшей аристократии минутами острой проникающей боли и побудило покинуть дворец вместе со всеми лояльными подчинёнными. Инквизиторские процессы Копт воспринял молчаливо, а сразу по окончании предложил переписать королевство на старшего родственника с правом унаследовать когда-нибудь потом.
Вспоминая тот день, Виктор сидел за большим фигурным столом, украшенным вазой с пышным букетом из оливковых веток, и спокойно рассматривал аккуратно начерченную таблицу сверху толстой стопки листов стандартного размера. Метрах в десяти, из дверного проёма, совершенно по-хозяйски, без стука, вопроса и приглашения в комнате образовался молодой человек с длинными блестящими волосами, педантично расчёссаными и собранными в средней длины хвост, худощавого телосложения, но с заметным рельефом мышц под идеально подогнанной рубашкой розового цвета и контрастной жилетке из тонкой ткани. Парень успел моргнуть ровно один раз как обнаружил его королевское величество на расстоянии вытянутой руки. Их глаза сошлись и застыли во взаимном любопытстве. Недолгий взгляд – строгое лицо Виктора расслабилось, он хлопнул наглеца ладонью по плечу и обратился с нескрываемой радостью:
– Добро пожаловать домой, сынок. Здесь скучали по тебе.
– Приветствую, отец. Глядя на твои морщины, мне кажется, мы не виделись целую вечность.
– Иногда кажется, что я живу на столько давно, что лишь немногим младше этой самой вечности. Рад видеть тебя после стольких лет возмужавшего и, с большой долей вероятности, помудревшего. Как прошло путешествие?
– За четыре года я увидел больше чем за предыдущие двадцать: другие страны, новые люди, неизвестные места. Путешествия быстро затягивают и не отпускают никогда.
– Я так когда-то о побоищах думал, но уже одинадцать лет как отпустило. – На лице короля блеснула добрая ухмылка.
– Знаешь ли, – глаза принца похолодели, а на губах проступили признаки брезгливости, – заглядывать в потаенные уголки мира совсем не то же самое, что в капусту нарезать людей.
– Странно слышать такое от человека, который никогда не резал ни капусту, ни людей.
– Ты так долго моего приезда добивался, чтоб сообщить об ущербности как убийцы и повара?
– А ты так долго не соглашался, чтоб это не услышать?
– Если говорить на чистоту, то Запад не хочется покидать не только в силу более цивилизованного уклада жизни, но ещё из-за духа равенства и свободы. А у нас атмосфера тирании давит уже на границе.
– То равенство, сынок, отличается от нашего лишь фарсом под названием "честные выборы". – Голос Виктора зазвучал со слабо уловимым разочарованием. – Ты ведь гостил во дворцах и понятия не имеешь о быте простых шахтёров, сталеваров, говнарей. В своей жизни они путешествуют только один раз и только на тот свет.