— Вы предсказываете разрушение, Ваше Величество? — спросил Симацу, прищурив глаза.
— Разрушение чего? — спросила Хуана-Мария. — Душа неистребима, и это все, что важно для старой женщины. А что касается того, намерен ли мой канцлер уничтожить все остальное... — она пожала хрупкими плечами.
Симацу поклонился и сказал, почти шепотом: — Если ваша новая сверхсекретная бомба так хороша, как говорят наши агенты, то у нас нет никакой защиты от нее. И если у нас нет защиты, мы должны встретить атаку Хейз-Гонта нашей собственной атакой, пока мы в состоянии. И у нас есть два преимущества перед вами, имперцами.
— Вы настолько уверены, что обладаете подавляющим балансом сил, что никогда не утруждали себя оценкой оружия, которое может быть использовано против вас. Кроме того, вы предположили, что мы должны вежливо подождать и позволить вам выбрать момент. Могу я предположить, Ваше Величество и господа, что Империей управляет не знаменитая «волчья стая», а доверчивые дети?
Доннан громко рассмеялся. — Вот вы нас и поймали! — воскликнул он. — Доверчивые дети!
Симацу поднял медвежью накидку, которую он нес на одной руке, и накинул ее на плечи в жесте завершенности. — Теперь вы забавляетесь. Но когда придет ваш нулевой час, приготовьтесь к удару. Он низко поклонился и пошел дальше.
Алар понял, что этот человек сделал смертельное предупреждение.
— Ну, разве это не странное совпадение? — заметила Хуана-Мария. — Доктор Тэлбот всего несколько минут назад говорил мне, что Империя в данный момент занимает место Ассирийской Империи шестьсот четырнадцатого года до нашей эры.
— Что же произошло в шестьсот четырнадцатом году до нашей эры, доктор Тэлбот? — спросил Алар.
— Ведущая мировая цивилизация была разнесена вдребезги, — ответил историк, задумчиво поглаживая свою козлиную бородку. — Это целая история. Более двух тысяч лет ассирийцы боролись за то, чтобы править миром, каким они его знали. К шестьсот четырнадцатому году до нашей эры ассирийский этнос господствовал на территории, простиравшейся от Иерусалима до Лидии. Четыре года спустя ни один ассирийский город не устоял. Их разрушение было настолько полным, что когда два столетия спустя Ксенофонт повел своих греков мимо руин Ниневии и Калаха, никто не мог сказать ему, кто жил в них.
— Это просто сногсшибательно, доктор Тэлбот, — согласился Алар. — Но как провести параллель между Ассирией и Имперской Америкой?
— Есть некоторые безошибочные ориентиры. На языке Тойнби они называются «провалом самоопределения», «расколом в теле социума» и «расколом в душе». Все эти фазы, конечно, следуют за «смутным временем», «всеобщим государством» и «всеобщим миром». Эти два последних понятия, как это ни парадоксально, знаменуют гибель каждой цивилизации, когда она, по-видимому, находится в самом сильном состоянии.
Доннан с сомнением хмыкнул. — Объединенная атомная станция закрылась сегодня утром в пятьсот шестом. Если вы, тойнбианцы, думаете, что Империя катится по наклонной, то вы — единственные.
Доктор Тэлбот улыбнулся. — Мы, тойнбианцы, согласны с вами. Однако мы не пытаемся навязать свое мнение общественности по двум причинам. Во-первых, тойнбианцы только изучают историю, они ее не делают. Во-вторых, никто не может остановить лавину.
Доннана это не убедило. — Вы, длинноволосые мальчики, всегда теряетесь в том, что происходило в древние времена. Это здесь и сейчас — Имперская Америка, шестого июня две тысячи сто семьдесят седьмого года. У нас есть магическое заклинание на весь мир.
Доктор Тэлбот вздохнул. — Надеюсь на Бога, что вы правы, сенатор.
— Если позволите прервать вас, — сказала Хуана-Мария.
Группа поклонилась.
— Сенатору, возможно, будет интересно узнать, что за последние восемь месяцев тойнбианцы посвятили себя только одному проекту — пересмотру своего главного тезиса о том, что все цивилизации следуют одной и той же неизбежной социологической схеме. Я права, доктор Тэлбот?
— Да, Ваше Величество. Как и другие люди, мы хотим быть правыми. Но в глубине души мы отчаянно надеемся, что окажемся неправы. Мы хватаемся за любую соломинку. Мы исследуем прошлое, чтобы узнать, не было ли некоторых случаев, когда универсальное государство не сопровождалось разрушением.
— Мы ищем примеры цивилизаций, которые выстояли, несмотря на духовное расслоение. Мы смотрим на историю рабства, чтобы увидеть, избежало ли когда-нибудь порабощающее общество возмездия.
— Мы сравниваем наше беспокойное время кризисов с Пуническими Войнами, которые низвели крепкий римский фермерский класс до рабства, и мы изучаем гражданскую войну наших североамериканских предков по вопросу рабства. Затем мы рассматриваем, как долго продолжалась Империя Спарты после Пелопоннесской Войны, когда ее некогда гордая армия была обращена в неволю.
— Мы ищем сравнения в прошлом для нашей расходящейся во мнениях преданности между поклонением предкам, которому учили наших мальчиков и девочек в имперских школах, и монотеизмом, которому следовали наши старшие люди. Мы знаем, что разделенный спиритуализм сделал с греками Перикла, Римской Империей, зарождающимся скандинавским обществом, ирландскими кельтами и несторианскими христианами.
— Мы сравниваем наш нынешний политический раскол «Воры против Правительства» с ожесточенно противостоящими, но непредставленными меньшинствами, которые, в конце концов, стерли Османскую империю, Австро-Венгерскую Лигу и Позднее Индийское общество, как и другие различные цивилизации.
— Но до сих пор мы не нашли никаких исключений из этого правила.
— Вы несколько раз упомянули образование рабства, как, будто это подрывает Империю, — заметил Доннан. — Как вы пришли к такому выводу?
— Рост рабства в Империи точно совпадает с его ростом в Ассирии, Спарте, Риме и всех других рабовладельческих империях, — осторожно ответил Тэлбот. — Никакая культура не может возвеличивать свои господствующие классы, поколение за поколением, не обедняя своего крестьянства. В конце концов, у этих несчастных не остается ничего, кроме их собственных тел.
— Они поглощены своими более богатыми собратьями по кабальным договорам. Поскольку их продукция не является их собственной, у них нет средств, чтобы улучшить участь своего многочисленного потомства, и рождается вечный класс рабов. Нынешнее население Империи составляет более полутора миллиардов человек. Одна треть этих душ — рабы.
— Верно, — согласился Доннан, — но на самом деле им не так уж трудно. У них достаточно еды и места для ночлега, чего нет у многих свободных людей.
— Это, конечно, — сухо заметила Хуана-Мария, — отличная рекомендация как для свободного предпринимательства, так и для рабовладельческой системы. Чтобы купить хлеб для своих голодающих детей, их отец всегда может продать их тому, кто больше заплатит. Но мы сходим с главного пути. Будет ли Тойнби Двадцать-Два?
— Мы надеемся, Ваше Величество. Но, конечно, простой историк не может дать никаких гарантий.
— Если будет Двадцать-Два, — продолжала она, — чем это будет отличаться, скажем, от нашего нынешнего Тойнби Двадцать-один?
— Мы думаем, что Двадцать-Два успешно преодолеет наше нынешнее стремление к самоубийству, — просто сказал доктор Тэлбот.
— Интересно. Чтобы продвинуться немного дальше, давайте немного оглянемся назад. Египетское общество было введено Имхотепом, Синское — Конфуцием, Андское — Вирахоа, Шумерское — Гильгамешем, Исламское — Мухаммедом и так далее. Возвестит ли конкретный человек Двадцать-Два?
Глаза ученого сверкнули восхищением. — Ваше Величество, вы хорошо начитаны. Но ответ не ясен. Некоторые цивилизации «привносятся», как вы говорите, одним человеком. Но многие из них таковыми не были. Многие из них — явно групповые усилия.
— Итак, мы вернулись к группам, — сказала старуха. — Как вы оцениваете данную группу, доктор Тэлбот? Как вы определяете, какие культурные образцы взять, и какой вес придать каждому из них?