— Мы еще вернемся к этому, — мрачно ответил канцлер. — Главный вопрос в том, что вы знаете об Аларе? Как вы познакомились? Почему вы позволили ему сопровождать вас на бал, вместо того чтобы передать его дворцовой страже?
— Берн, — сказала она, — разве моя ванная комната это место для дознания? И уже довольно поздно. Возможно, утром.
Она могла бы откусить себе язык. Эта защита была не совсем правильной. Она чувствовала, что маленький психолог предвкушает каждое ее слово, почти точно зная, что она скажет дальше. Возможно, этот дьявольский человечек даже предупредил Хейз-Гонта о том, что она может сказать, если что-то скрывает от них.
— О, очень хорошо, — устало сказала она, отходя от стены. — Я расскажу вам все, что знаю, хотя и не понимаю, почему это так важно. Сегодня вечером Алар забрался ко мне на балкон. Я бросила в него нож, но я не очень хороший стрелок. Я промахнулась, и в следующее мгновение он схватил меня за запястье.
— Он сказал, что убьет меня, если я не отведу его в бальный зал. Что я могла сделать? Мои служанки ушли. Это, фактически, ваша вина, Берн, что вы не обеспечили мне хотя бы минимум защиты.
Она знала, что это бесполезно, но, по крайней мере, у них уйдет несколько минут, чтобы разобраться в этом. А пока она будет думать. Она небрежно подошла к умывальнику, словно внесла свой последний вклад в дискуссию, и несколько секунд изучала свое лицо в зеркале. Она оросила свое лицо ароматизированной эмульсией из пальмового масла, когда Хейз-Гонт снова заговорил:
— Ваш друг, кажется, принял здесь душ и позаимствовал кое-что из моей одежды, не говоря уже об итальянской сабле. Вы были связаны и с кляпом во рту во время всего этого?
Кейрис перестала протирать свое намасленное лицо и лениво потянулась к водно-спиртовому спрею. — Я всегда считала, что в моей квартире установлены скрытые микрофоны. Я предполагала, что каждое слово, сказанное мной и Вором, будет услышано охранниками, и что Алар будет схвачен в этой самой комнате.
— По удивительному совпадению, — пробормотал Турмонд, — ваш нож перерезал проводку.
Водно-спиртовые брызги резко обожгли ее щеки. Она быстро вытерла лицо полотенцем с глубоким ворсом, затем снова повернулась к тройке с напускным спокойствием, которое с каждой минутой становилось все тоньше.
Шей все еще улыбалася. Один раз он, казалось, чуть не рассмеялся.
— Я дам вам возможность усомниться в этом, — холодно сказал Хейз-Гонт. Он расцепил пальцы на пояснице и, сложив руки на груди, неторопливо направился к ним. — И я даже допускаю на текущий момент, что следующая фаза вашей истории — правда, что вы верили, что мы все время знали, что Вором на балу был Алар, и что мы выжидали удобного момента, чтобы взять его. Мы оставим это в покое.
— Вы можете знать, а можете и не знать, что после его поимки Алар был отдан Шею на обследование, и что Алар каким-то образом узнал, что вы исчезли с территории дворца час назад, как раз перед тем, как Шей должен был начать свои эксперименты. Алар добился своего освобождения, сказав Шею, что вы были взяты в заложники Ворами. Вы, должно быть, сказали ему, что в этот момент будете отсутствовать, и что он может использовать это знание для своего освобождения. Вы это отрицаете?
Кейрис заколебалась и впервые посмотрела на Шея. Любитель боли смотрел на нее в восторженном ожидании. Она знала, что ее лицо должно быть очень бледным. Почти десять лет она думала, что сможет спокойно встретить смерть. Но теперь, когда эта вероятность начала кристаллизоваться у нее на глазах, она стала ужасной.
Что такого было в смерти, что пугало ее? Не сама смерть. Только час смерти — час, который Шей умел продлевать до бесконечности. И она будет говорить. Она знала, что Шей может заставить ее говорить. Ей придется рассказать о Мегасетевом Разуме, и мощное оружие будет потеряно для Воров Кима.
Где-то, как-то, Ким может быть все еще жив. Что он подумает, когда узнает о ее предательстве? И кстати, как Алар узнал, что она ждала его в месте встреч Воров во время его краткого заточения в камерах Шея? Слишком много вопросов, а ответов нет.
Интересно, сколько боли она сможет вынести, прежде чем станет разговорчивой?
— Я ничего не отрицаю, — сказала она, наконец. — Если вы хотите думать, что я снабдила Вора средствами для его побега, то можете так и поступить. Неужели мое происхождение заставляет вас ожидать моей безграничной преданности вам, Берн? Она внимательно следила за его лицом.
Хейз-Гонт молчал. Турмонд беспокойно переступил с ноги на ногу и взглянул на свой наручный радиоприемник.
— Хейз-Гонт, — отрезал он, — вы понимаете, что мы позволяем этой женщине задержать Операцию «Конец»? Каждая секунда жизненно важна, если мы хотим добиться неожиданности, но мы ничего не можем сделать, пока мы не разберемся с Аларом. Я настаиваю, чтобы вы немедленно передали ее Шею. Ее действия показывают нечто большее, чем общее сочувствие к подрывной организации, которую она отождествляет со своим покойным мужем.
— Между ней и Аларом было что-то особенное. Мы должны вытащить это из нее. И что насчет этих непрекращающихся утечек особых секретов Ворам? Вы всегда думали, что знаете каждое ее движение, каждое сказанное слово. Где, — коротко закончил он, — она была последний час?
— Я была с Аларом. Ей казалось невероятным, что ее голос может быть таким спокойным. Она наблюдала за тем, как это заявление подействовало на Хейз-Гонта. Едва заметная вспышка боли пробежала по его вечно неподвижному рту.
Ее бросили.
Шей хихикнул и впервые заговорил: — Ваши ответы настолько ясны, что совершенно непонятны — что в них? Вы указываете широким жестом на широко открытое шоссе, но это замаскированный путь, который мы ищем.
— Почему вы так настойчиво намекаете, что вас всегда приводила к действию простая эмоциональная привязанность к человеку, даже если он галантный, лихой Вор, которого вы никогда раньше не видели? Я спрашиваю об этом не потому, что жду ответов здесь и сейчас, а чтобы вы поняли необходимость, с нашей точки зрения, того, что должно последовать.
Кейрис наконец-то познала форму физического отчаяния. Это было свинцовое оцепенение, которое захватывало один нерв за другим и заставляло ее гнить от страха.
— Что вы и они хотите знать, Берн? — спросила она. Это был не вопрос, а скорее признание поражения. Ее голос звучал странно жалобно в ее ушах.
Хейз-Гонт кивнул Шею, который подошел, и быстро прикрепил к ее руке дискообразную штуковину — портативный вериграф. Иглы, в которых циркулировала в инструменте венозная кровь, резко ужалили, а затем боль исчезла. Глазок инструмента мигал зеленым светом при каждом ударе сердца. Она потерла свою руку над инструментом.
Они заставят ее собственное тело предать себя. Они запрограммируют его своими коварными снадобьями, а затем будут задавать ему вопросы, как, будто разговаривая с компьютером. И ответы будут вспыхивать, как цвета на этом неподкупном маленьком кристалле, точно линии, рабски выпрыгивающие на ЭЛТ. Зеленый — правда, красный — ложь. Уничтожение — уколом иглы. Она даже не могла заявить о своих правах, что они сломали ее под пыткой. Это было ужасно несправедливо. Она подавила всхлип.
Хейз-Гонт немного подождал, пока скополамин подействует. Затем он спросил: — Вы когда-нибудь знали Алара до сегодняшнего вечера?
— Нет, — ответила она, как ей казалось, совершенно искренне.
К ее крайнему изумлению и удивительной догадке, мигающий зеленый глазок прибора медленно покраснел.
— Вы уже видели его раньше, — мрачно заметил Хейз-Гонт. — Вам следовало бы лучше знать, чем пытаться обмануть вериграф на первом вопросе. Вы достаточно хорошо знаете, что он действует в течение трех минут.
Она села, чувствуя головокружение. Прибор показал, что она солгала — сказала, что действительно знала Алара раньше. Но где? Когда?
— Может быть, где-нибудь мимолетно, — едва слышно пробормотала она. — Я не могу объяснить это иначе.