Они роились на полу, стульях и столах, на полпути вверх по четырем стенам, образуя неровный ландшафт с долинами, сделанными Аларом, когда он ходил по полу в течение последних недель. Долины были устланы жалким мусором выброшенных каракулей.
В замороженном амфитеатре книжного Маттерхорна, который выгибался над его рабочим столом, был закреплен электронный микроскоп, окруженный серой россыпью негативов.
Затем его блуждающий глаз уловил блеск тюбика депилятора, выглядывающего из-под страниц «Космической Механики» Мьюра. Мгновение спустя он снова стоял перед зеркалом, постепенно удаляя бороду и с любопытством разглядывая ее, как это всегда делают мужчины, когда они удаляют волосы после долгого отсутствия в цивилизации.
Но когда вся щетина исчезла, он был потрясен болезненной бледностью своего лица. Он попытался вспомнить, когда в последний раз спал или ел. Он не мог точно определить ни то, ни другое событие. Он смутно припоминал, как жадно ел голыми пальцами замороженные кубики овощного супа.
Он подошел к иллюминатору и посмотрел в темноту, на гребень диких лунных гор, отливавших серебром в лучах заходящего солнца. Полумесяц Земли висел в гигантском великолепии прямо над гребнем. Он хотел бы быть там сейчас, задавать вопросы Разуму, Хейвену и Кейрис. Сколько времени пройдет, прежде чем Земля снова станет для него безопасной? Скорее всего, никогда, с Воровскими, и с Имперскими поисками. Просто чудо, что его самозванство здесь, в обсерватории, не было обнаружено.
Он задумался. — «Я здесь с какой-то целью? Есть ли у меня судьба? Для добра? Для зла? Разделю ли я участь этой несчастной Земли? Или я могу изменить этих несчастных созданий? Нелепая мысль! Как однажды заметил Джон Хейвен, кому-то придется вернуться во времена первоначального человека и проделать невероятно сложную генную инженерию над своими генами и хромосомами. Неандертальцы и другие люди до и после них должны были превратиться из неразумных убийц в людей, готовых признать братство людей. Тойнби Двадцать-два. И забыть это».
Он мрачно покачал головой. Всё, что ему было нужно, это быстрая прогулка по редким улочкам лунного поселения Селены, где жили сотрудники обсерватории и их семьи. Он направился в свою душевую.
Алар бродил по улицам около часа, когда увидел Кейрис.
Она стояла одна на ступеньках географического музея и серьезно смотрела на него. Легкая накидка была наброшена ей на плечи, и она, казалось, держала ее пальцами правой руки или, возможно, едва заметной металлической застежкой.
Лампы на музейных портиках отбрасывали неземной голубой свет на ее бескровное лицо. Ее полупрозрачные щеки были напряжены и покрыты морщинами, а тело казалось очень худым. Теперь в ее волосах виднелась седая прядь, незаметно завязанная узлом сбоку на шее.
Для Алара она была просто прелестна. Долгое время он мог только смотреть, упиваясь капризной, неземной красотой композиции света и синей тени. Его мучительное разочарование было забыто.
— Кейрис! — прошептал он. — Кейрис!
Он быстро пересек улицу, и она чопорно спустилась по ступенькам навстречу ему.
Но когда он протянул к ней обе руки, она лишь опустила голову и, казалось, еще плотнее закуталась в накидку. Почему-то он не ожидал столь прохладной встречи. Они, молча, шли по улице.
Помолчав, он спросил: — Хейз-Гонт доставил вам хлопоты?
— Немного. Они задали несколько вопросов. Я им ничего не сказала. Ее голос был странно хриплым.
— Ваши волосы... Вы были больны?
— Последние шесть недель я провела в больнице, — уклончиво ответила она.
— Мне очень жаль. Через мгновение он спросил: — Почему вы здесь?
— Меня привез ваш друг. Доктор Хейвен. Сейчас он ждет вас в вашем кабинете.
Сердце Алара подпрыгнуло. — Общество восстановило меня в правах? — быстро спросил он.
— Насколько мне известно, нет.
Он вздохнул. — Тогда, очень хорошо. Но как вы встретились с Джоном?
Кейрис изучала тускло освещенные уличные плиты. — Он купил меня на невольничьем рынке, — тихо ответила она.
Алар ощутил очертания чего-то зловещего. Что могло разозлить Хейз-Гонта до такой степени, что он продал ее? И почему Общество купило ее? Он не мог говорить с ней об этом. Возможно, Хейвен знает.
— В этом нет ничего таинственного, — продолжала она. — Хейз-Гонт отдал меня Шею. Когда Шей решил, что я мертва, он продал меня тому, кто, по его мнению, был скупщиком склепов, но оказалось, что это хирург, посланный Ворами. Они держали меня в своей тайной больнице шесть недель, и, как вы видите, я не умерла. А когда пришел доктор Хейвен, я сказала ему, где вы находитесь. Мы проскользнули через блокаду прошлой ночью.
— Блокаду?
— Хейз-Гонт заставил немедленно приземлиться все планетарные и космические корабли сразу же после вашего ухода. Имперцы все еще прочесывают полушарие в поисках вас.
Он украдкой бросил осторожный взгляд назад. — Но как корабль Воров мог проникнуть на Лунную Станцию? Это место кишит полицейскими, вас наверняка засекли. Это было безумием, что Хейвен прилетел сюда. Единственная причина, по которой вы оба не были арестованы, когда приземлились, заключалась в том, что полиция надеялась, что вы приведете их ко мне. Ну, за нами сейчас точно следят.
— Я знаю, но это не имеет значения. Ее голос был тихим, с мягкой хрипотцой. — Разум велел мне прийти к вам. Что касается доктора Хейвена, то я не подвергаю сомнению ни одно его действие. Что касается вас, то вы будете в безопасности в течение нескольких часов.
— Предположим, охранники на посадочной площадке опознали доктора Хейвена и меня, и предположим, что я привлекла их внимание к вам, и предположим, что за нами следят. Если мы не попытаемся покинуть Селену, они ничего не предпримут, по крайней мере, пока не прибудет Турмонд и, возможно, Шей. Да и зачем им это? Они думают, что вы не сможете сбежать.
Он начал было язвительно возражать, но потом передумал. — Неужели Хейвен действительно думает, что сможет вытащить меня с Луны? — спросил он.
— Высокопоставленный правительственный чиновник, тайный Вор, поставит свою подкупленную охрану у выхода из порта в определенный час, и тогда мы все сможем сбежать. Она сжала губы, бросила на него странный косой взгляд, а потом сказала без всякого выражения: — Вы не умрете на Луне.
— Еще одно предсказание Мегасетевого Разума, да? Кстати, Кейрис, кто такой Разум? Почему вы думаете, что должны делать все, что он говорит?
— Я не знаю, кто он такой. Говорят, что когда-то он был обычным цирковым артистом, который мог ответить на любой вопрос, если ответ когда-либо появлялся в печати. Потом, лет десять назад, он попал в пожар, который обезобразил его лицо и руки. — После этого он больше не мог появляться на публике и стал клерком в банке данных Императорской Научной Библиотеки. Именно там он научился поглощать книгу на две тысячи страниц меньше, чем за минуту, и именно там Шей открыл его для себя.
— Продолжайте. Он почувствовал укол вины за то, что выспрашивал у нее подробности жизни, которую она, должно быть, давно забыла. Но он должен был знать.
— Примерно в то же время исчез Ким, и Хейз-Гонт забрал меня. Я получила записку, написанную почерком Кима, в которой он просил меня сделать все, что потребует Разум. Так что…
— Ким? Что-то просело внутри Вора.
— Кенникот Мьюр был моим мужем, — тихо сказала женщина. — Вы не знали?
Многое вдруг стало остро, мучительно ясно.
— Кейрис Мьюр, — пробормотал он. — «Ну конечно! Жена самого невероятного, самого неуловимого человека в системе. За десять лет он ни разу не появился лично ни в Обществе, которое основал, ни перед женщиной, на которой женился». — Почему вы думаете, что он жив? — резко спросил он.
— Иногда я сама себе удивляюсь, — медленно призналась она. — Просто в ту ночь, когда он оставил меня, чтобы пойти на свою роковую встречу с Хейз-Гонтом, он сказал мне, что справится и вернется за мной. Неделю спустя, когда Хейз-Гонт поселил меня в своих личных покоях, я получила записку, написанную рукой Кима, в которой он просил меня не совершать самоубийства. Так что, я этого не сделала.