— Все в порядке? — хрипло спросил Гейнс.
— Я уверен, что сейчас нам не грозит непосредственная опасность, — ответил Алар. Он поймал быстрый взгляд Гейнса. — Давайте сначала уйдем отсюда, и я вам все объясню.
Они толкнули дверь, и вышли наружу. Дверь захлопнулась за ними, закрываясь на замок. На секунду они остановились в боковом проходе, лицом к главному коридору в пятидесяти футах от них.
— Полицейский попросил меня представиться, — сказал Вор. — Я дал ему свое удостоверение доктора Филипа Эймса, и он остался удовлетворенным. Потом он спросил меня, где остальные участники нашей группы.
Гейнс нахмурился, продолжая вглядываться в проход, ведущий к главному коридору.
— Я объяснил, что только что оставил вас вдвоем в галерее. Затем он попросил меня, чтобы я назвал ваши имена.
Кейрис резко втянула воздух. Гейнс повернул голову и тихо спросил: — И что вы сказали?
Алар слегка улыбнулся. — Я сказал ему правду.
— Вы это сделали? — недоверчиво переспросил Гейнс.
— Это был самый лучший способ. Если бы полицейский действительно знал, кто я на самом деле, ложь ни к чему бы, ни привела. А если нет, то правда развела бы его подозрения.
— Но он доложит о нашей встрече своему начальству, — заметил Гейнс. — Никто не знает, что мы только что прибыли на Луну. Через пару часов вокруг нас будет кишеть полиция.
— Боюсь, — зловеще произнес Алар, — что они уже знают. Беспечность этого полицейского при упоминании ваших имен выдала это мне.
— Полагаю, это было слишком, чтобы пытаться скрыть наше прибытие, — сказал Гейнс после минутного потрясенного молчания. — Мы просто должны держаться подальше от их глаз, не провоцировать их и надеяться, что они будут ждать, пока не получат прямых приказов от Турмонда. Гейнс снова нахмурился. — А вы как думаете, Алар? Может, нам стоит немного увильнуть через задние коридоры или разделиться?
Вор на мгновение задумался. Втроем им будет труднее избежать неприятностей, если они возникнут, но если они останутся вместе, у них будет больше шансов избежать их.
— Давайте пойдем в обход, — предложил Алар. Он взглянул на Кейрис, чьи глаза расширились в тревоге, а тело, казалось, съежилось под ее развевающейся накидкой. Он взглянул на белую полоску, пересекавшую ее голову и переходившую в узловатый пучок на тонкой шее. Она все еще выглядела больной. Он хотел бы, чтобы она была избавлена от всего напряжения, которое ворвалось в ее жизнь. Он коротко похлопал ее по плечу. — Не волнуйтесь, Кейрис. Они не гонятся за нами, мы просто играем в безопасность.
Гейнс зашагал прочь от главного коридора, даже не оглянувшись. Когда Алар и Кейрис последовали за ним, она обменялась с ним проницательным взглядом. Ее взгляд был так полон нежности и заботы о нем, и он невольно ответил ей с такой силой, что на мгновение был потрясен.
Затем она оказалась впереди него, совсем рядом с Гейнсом.
Они плелись по коридорам, избегая главных, почти полчаса.
— Сначала я попытаюсь ответить на твой последний вопрос, мой мальчик, — сказал Джон Хейвен. Биолог тепло изучал своего протеже, пока он раскуривал трубку и делал несколько пробных затяжек. Наконец он откинулся на спинку стула. — Ты знаешь, что значит «экстаз»?
Кейрис и Гейнс жадно следили за происходящим.
— Вы можете предположить, что я знаю словарное определение, Джон, — ответил Алар, вперив в старика проницательный взгляд.
— Этого недостаточно. О, это говорит вам, что это слово от греческого глагола «existani», означающего «поставить не на место». Но не на место от чего? И во что? Что же это за особое состояние ума, известное как «экстаз»? Все, что мы знаем, это то, что оно может быть достигнуто с помощью алкоголя, наркотиков, диких танцев, музыки и различными другими способами.
— Во время вашего столкновения с Шеем, в момент экстремальной ситуации, ты, вероятно, перешел в состояние, которое мы обсуждаем, или вышел за его пределы. При этом ты вырвался из своей старой трехмерной оболочки и оказался в том, что, по-видимому, было новым миром.
— На самом деле, если я правильно следил за твоим описанием, это был просто аспект твоего неизменного четырехмерного тела, которое имеет три линейных измерения и одно измерение «времени». Обычный человек видит только три измерения, а четвертое — время он интуитивно ощущает как дополнительное измерение.
— Но когда он пытается представить себе форму вещи, простирающейся через измерение времени, он обнаруживает, что он просто потерял измерение пространства. Он воображает, что его тело простирается во времени точно так же, как твое тело простиралось во время твоего случая. В этом новом мире три измерения, видимые тебе, были двумя линейными и одним измерением времени, которые в совокупности давали видимость правильного трехмерного физического свойства.
— Вы хотите сказать, — медленно и задумчиво произнес Алар, — что я рассматривал свое четырехмерное тело через три новых измерения.
— Не три новых измерения. Все они были старыми. Высота и ширина были теми же самыми. Единственным, несомненно, новым измерением было время, заменяющее глубину. Поперечное сечение твоего тела просто расширялось с изменением времени, пока оно не стало бесконечной колонной.
— И ты вышел из своей колонны, когда боль стала невыносимой. Разница между твоим экстазом и экстазом греков заключалась в том, что тебе не нужно было возвращаться назад во времени в тот же самый момент, или в то же самое место, которое ты покинул.
— Джон, — сказал Алар с мрачной, почти раздраженной догадкой, — вы понимаете, что я мог бы вернуться во время, предшествовавшее моей амнезии? Что я мог бы с легкостью разгадать свою личную тайну? А теперь... я не знаю, как вернуться, разве что через этот невыразимый ад боли. Его грудь поднялась в огромном сожалении. — Ну что же, Джон? Мой другой вопрос — кто я?
Хейвен взглянул на Гейнса.
— Думаю, лучше мне попытаться ответить на этот вопрос, — вмешался заместитель министра. — Но на самом деле никакого ответа нет. Когда пять лет назад вы выползи на берег реки, то сжимали в руке что-то — вот это. Он передал Алару небольшую книгу в кожаном переплете.
Вор с любопытством стал ее рассматривать. Она была промочена водой, а обложка и страницы сморщились и покоробились во время сушки. На обложке было отштамповано золотом:
«Т-22, Журнал».
Он задышал значительно быстрее, когда посмотрел Гейнсу в глаза. Но заместитель министра просто сказал: — Загляните внутрь.
Алар откинул обложку и прочел первую запись:
«21 июля 2177 года...»
Его глаза сузились. — Это на следующей неделе. В дате имеется ошибка.
— Читайте дальше, — настаивал Хейвен.
— «21 июля 2177 года. Это будет мое единственное заявление, поскольку я знаю, куда иду и когда вернусь. Сейчас мало, что можно сказать, и я, как, возможно, последний живой человек, не имею ни малейшего желания говорить об этом. Через несколько минут Т-22 будет двигаться быстрее света. При более веселых обстоятельствах мне было бы чрезвычайно интересно проследить за невероятной эволюцией, которая уже началась в моем компаньоне».
Это было все.
— Остальная часть книги пуста, — коротко ответил Хейвен.
Алар нервно провел пальцами по волосам. — Вы хотите сказать, что это я написал? Что я был на этом корабле?
— Возможно, вы были на корабле, а возможно, и нет. Но мы уверены, что вы не делали запись в журнале.
— Кто это сделал?
— Кенникот Мьюр, — сказал Гейнс. — Его почерк ни с чем не спутаешь.
13 Гость со звезд
Глаза Алара открылись чуть шире и ястребиным взглядом уставились на заместителя министра космоса. — Как, — спросил он, — вы можете быть так уверены, что я не Кенникот Мьюр?
— Он был более крупным человеком. Кроме того, отпечатки пальцев, капилляры глаз, цветность зрачков, группа крови, возраст и характеристики зубов и скелета различны. Мы очень тщательно рассмотрели этот вопрос, надеясь найти точки идентичности. Их нет ни одной. Кем бы вы ни были, вы не Кенникот Мьюр.
— И все же, — сказал Алар с гримасой, которая была почти усмешкой, — разве это убедительное доказательство?