Когда станция перевернется на спину, он упадет в другой конец комнаты, и шнур, прикрепленный к его прыгающему телу, рывком откроет выключатель люка с мьюриумом. Весь накопленный мьюриум начнет растворяться обратно в свои родные энергетические кванты, и станция внезапно превратится в плоскую гигантскую космическую ракету и, по крайней мере, теоретически, будет выброшена через поднимающуюся U-образную ветвь с невообразимой скоростью.
Если бы он был человеком, то был бы убит мгновенно. Если бы он не был человеком, то мог бы пережить фантастическое начальное ускорение и сопровождать станцию в черные глубины космоса.
Палуба почти превратилась в вертикальную стену. Вероятно, гироскоп остановился, и пути назад уже не было. На мгновение он пожалел о своем решении. По крайней мере, он мог бы прожить еще немного.
Всегда немного дольше. Таким способом он выжал из себя пять лет жизни. Но не более того. Пот струился с его лица, когда, скользя и катясь, он безумно цеплялся за гладкие стальные плитки палубы, которая теперь парила над ним, чтобы стать новым потолком. Затем он упал прямо на то, что несколько минут назад было потолком, и лежал там беспомощный под воздействием гравитации величиной 53 «G», не в силах даже дышать и быстро теряя сознание. Он смутно сознавал, что веревка дернула выключатели люков мьюриума, а затем порвалась под его чудовищно увеличившимся весом. И что зазубренные осколки сломанных ребер пронзили его сердце, и что он умирает.
В это мгновение мьюриум сработал. Четыре тысячи тонн величайшего энергоносителя, когда-либо известного человеку, за миллисекунду превратились в гигантский, искривляющий пространство поток излучения.
Он не чувствовал ни боли, ни движения, ни времени, ни тела, вообще ничего. Но ему было все равно. По-своему он был еще очень даже жив.
Алар был мертв.
И все же он узнал, кто он такой и где его ждет судьба.
20 Армагеддон
Годдард, Министр Ядерной Энергетики, вскочил на ноги и широко раскрытыми глазами уставился то на Разума, то на Хейз-Гонта. — Разум — Кенникот Мьюр? Это невозможно!
Фелпс из Воздушных Путей вцепился в спинку стула белыми дрожащими руками, а его ногти потрескивали и удваивались от давления. — Откуда вы знаете, что это невозможно? — закричал он. — Разум должен ответить на этот вопрос!
Кейрис сглотнула в экстазе страдания. Она инициировала то, к чему Разум, возможно, не был готов. Оглядываясь назад, она не могла найти никакой веской причины для своего вопроса, кроме интуиции. Но Хейз-Гонт, должно быть, ошибается. Очевидно, Разум не мог быть ее мужем. Они были примерно одного телосложения, но на этом сходство заканчивалось. Да ведь Разум был... уродлив. Затем она украдкой взглянула на Хейз-Гонта и потеряла часть своей уверенности.
Из всего собрания только канцлер казался спокойным. Он спокойно развалился в своем плюшевом кресле, небрежно скрестив длинные ноги. Его абсолютная уверенность ясно говорила: — Я уверен в ответе и принял чрезвычайные меры предосторожности.
Для Элдриджа ситуация становилась невыносимой. — Отвечайте, черт бы вас побрал! — воскликнул он, вытаскивая пистолет.
Хейз-Гонт раздраженно отмахнулся от него. — Если это Мьюр, то он тоже вооруженный Вор. Уберите эту игрушку и сядьте. Он снова обратился к Разуму. — Сам факт вашей задержки весьма показателен, но что вы надеетесь этим добиться? Еще несколько мгновений жизни? Его рот искривился в едва заметной усмешке. — Или самый осведомленный человек в системе не знает, кто он такой?
Долгопят Хейз-Гонта, дрожа, глянул поверх эполета своего господина на Разума, который не изменил своего положения. Его руки, как всегда, покоились на подлокотниках кресла. Для Кейрис он казался почти таким же спокойным, как обычно. Но Хейз-Гонт, почти чувственно смакуя свою победу в долгой борьбе с человеком, которого он ненавидел больше всего на свете, очевидно, увидел нечто большее.
— Перед нами, господа, — мрачно заметил он, — несмотря на всю его ауру мудрости, стоит испуганное животное.
— Да, я боюсь, — сказал Разум сильным ясным голосом. — Пока мы тут играем в пятнашки с личностями, Тойнби Двадцать-один шатается под смертельным ударом. Если бы вы не запретили все перерывы в этой конференции, вы бы знали, что Восточная Федерация объявила войну Имперской Америке восемьдесят секунд назад!
— «Какой великолепный блеф»! — подумала Кейрис с отчаянным восхищением.
— Джентльмены, — сказал Хейз-Гонт, оглядываясь по сторонам. — Я надеюсь, что все вы цените самые тонкие моменты последней утонченности Разума. Загадка его личности внезапно теряется в волнении гигантских, но вымышленных догадок. Я думаю, что теперь мы можем вернуться к моему вопросу.
— Спросите Фелпса о его секретном приемнике в ухе, — холодно ответил Разум.
Фелпс выглядел смущенным. Затем он пробормотал: — Разум прав, кто бы он ни был. У меня действительно есть слуховой аппарат, но это еще и радио. Восточная Федерация действительно объявила войну, как он сказал.
Странное молчание, последовавшее за этим, наконец, было нарушено Хейз-Гонтом.
— Это явно меняет дело. Разум будет помещен под строгий арест для дальнейшего изучения в удобное для нас время. А пока совет тратит здесь время впустую. У всех вас есть постоянные приказы на этот случай. Теперь вы будете выполнять их до последней буквы. Мы объявляем перерыв.
Он встал. Кейрис заставила себя не упасть, когда расслабилась.
Министры поспешно вышли, и их шаги и нервный шепот затихли в глубине перистиля. Бронзовые двери лифта с лязгом захлопнулись.
Затем Хейз-Гонт резко повернулся и снова сел. Его жесткий взгляд снова остановился на обезображенном, но спокойном лице человека в куполообразной яме.
Дыхание Кейрис участилось. Это был еще не конец, а только начало.
Разум, казалось, погрузился в мечты, совершенно безразличный к вероятности неминуемой смерти.
Хейз-Гонт вытащил из кармана пиджака предмет, похожий на пистолет. — Это метатель ядовитых дротиков, — тихо сказал он. — Дротик легко пробьет вашу пластиковую оболочку. Ему нужно только поцарапать вас. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о себе и о многом другом. Можете начинать прямо сейчас.
Пальцы Разума нерешительно забарабанили по подлокотнику кресла. Когда он поднял глаза, то посмотрел не на своего палача, а на Кейрис. И начал говорить, обращаясь к ней.
— Когда ваш муж исчез десять лет назад, он сказал вам, что свяжется с вами через меня. В то время я был малоизвестным балаганным чудаком. Только в последние годы я получил доступ к обширной литературе, которая привела меня к моему нынешнему выдающемуся положению.
— Могу я вас прервать? — пробормотал Хейз-Гонт. — Первоначальный Мегасетевой Разум, безвестный артист, имел поразительное сходство с вами. Но случилось так, что он погиб десять лет назад при пожаре в цирке. О, я признаю, что ожоговая ткань на вашем лице и руках подлинная. На самом деле, вы сожгли свои черты намеренно. Продолжайте молиться с исправленной сутью дела.
Кейрис с зачарованным ужасом наблюдала, как Разум облизывает сухие губы.
Разум сказал: — Значит, моя маскировка окончательно провалилась. Но до сих пор, я полагаю, никто не подозревал о моей личности. Самое удивительное, что я не был разоблачен много лет назад. Но чтобы продолжить, я передал через Кейрис жизненно важную информацию Обществу Воров, которое, как я надеялся, свергнет вашу гнилую администрацию и спасет нашу цивилизацию. Но теперь их доблестные усилия оборвались. Самое блестящее меньшинство не может реформировать распадающееся общество за одно десятилетие.
— Значит, вы признаете, что мы победили вас и ваше хваленое Общество? — холодно спросил Хейз-Гонт.
Разум задумчиво посмотрел на него. — Полчаса назад я намекнул, что Алар достиг полу-божества. Победили ли вы меня и мое «хваленое общество», или нет, зависит от личности того разума, который мы называем Аларом.
— Не прячьтесь за словами,— огрызнулся Хейз-Гонт.