Кейрис не совсем поняла это, но краска снова начала заливать ее лицо.
Хейз-Гонт не обратил никакого внимания на крик Кейрис. Он позволил себе широко улыбнуться и шлепнуть сжатым кулаком по открытой ладони. Затем, в течение нескольких секунд, он успокоился и сердито посмотрел на Разума, который также невозмутимо сидел и наблюдал за ним.
— Значит, ваш протеже, — сказал он с ноткой раздражения в голосе, — не бросил вас. Он просто умер. Вряд ли это та ситуация, которая должна вселять в вас уверенность в собственном успехе.
Где-то позади него открылась и закрылась дверь лифта, а затем послышался топот бегущих и спотыкающихся ног.
Это был военный министр Элдридж. Его форма была растрепана, а у горла и подмышек она была более темного цвета. Налитые кровью глаза подчеркивали пепельное лицо.
Хейз-Гонт подхватил мужчину, когда тот упал. — Говорите, черт возьми! — воскликнул он, держа дрожащее существо за руки и тряся его.
Но глаза Элдриджа лишь безумно закатились, а челюсть отвисла еще больше. Хейз-Гонт позволил ему упасть на пол. Военный министр тихо застонал, когда Хейз-Гонт ударил его в живот.
— Он пытался сказать вам, — заметил Разум, — что спутники и прибрежные радары засекли огромные стаи ракет, летящих на запад. Этот район будет полностью разрушен на глубину нескольких миль в течение пяти минут.
Ни один мускул на лице канцлера не дрогнул в последовавшем долгом молчании. Даже долгопят на его плече казался парализованным.
— «Они похожи на близнецов», — подумала Кейрис.
21 Вечный цикл
Наконец, Хейз-Гонт сказал довольно задумчиво: — Это профессиональный риск атакующего первым, что жертва может стать нетерпеливой и нанести первый удар. Но это упреждение инициативы несущественно и фактически глупо, поскольку в таком случае наши пусковые площадки имеют постоянный приказ прибегнуть к схемам полного уничтожения противника вместо первоначально запланированного уничтожения на одну треть.
— Могу ли я предположить, ваше превосходительство, — раздался сухой серьезный голос Хуаны-Марии, которая только что вкатилась, — что Симацу предвидел масштабы вашего возмездия? Что его собственная схема уничтожения Империи также ничем не ограничена?
Лицо Кейрис медленно побелело, когда она увидела, как ужасная улыбка преобразила рот Хейз-Гонта. Но это не могло быть улыбкой. За все десять лет, что она его знала, он ни разу не улыбнулся.
Он сказал: — Это тоже был просчитанный риск. Так что цивилизация должна действительно исчезнуть, как широко и грозно провозгласили Тойнбианцы. Но я не останусь здесь, чтобы оплакивать ее. И это последнее развитие событий, я полагаю, принудительно решает личность Мистера Икс, а, следовательно, и Алара.
Он в ярости повернулся к Разуму. — Как вы думаете, почему я позволил вам и вашим Ворам построить Т-двадцать-два? Исследование? Разведка? Ба! Слабая, тщетная человеческая раса исчезает, но я спасусь, и буду жить! И я вырвусь за пределы своих самых смелых мечтаний, ибо стану тем непобедимым завоевателем времени и пространства, Вором Аларом!
Теперь он насмешливо смотрел на покрытое шрамами, но умиротворенное лицо Разума. — Какой же вы простак! Я знаю, что вы сами надеялись сбежать на Т-двадцать-два. Вот, почему вы его построили. И у вас даже был проход, сверхсекретный, как вы думали, построенный от вашего купола до ангара Т-двадцать-два. Возможно, вам будет интересно узнать, самозванец, что туннель перекрыт.
— Я знаю это, — улыбнулся Разум. — «Секретный» проход был всего лишь приманкой. Я намерен добраться до Т-22 гораздо более эффективным путем. С тех пор как вы загнали своих самых способных ученых под землю к Ворам, у вас, вероятно, никогда не было адекватного объяснения Воровской брони. Она на самом деле состоит из поля отрицательного ускорения, и требуемым следствием этого является его сильное отталкивающее свойство быстро приближающихся тел, таких как пули полиции.
— Вы, вероятно, знаете, что ускорение синонимично искривлению пространства, и бдительный интеллект Хейз-Гонта, несомненно, вывел тот факт, что этот проекционный механизм передо мной действительно способен управлять пространством, окружающим любого, кто носит броню Вора. В более раннюю эпоху такое явление можно было бы назвать телепортацией.
— Хейз-Гонт, я надеюсь, что вы не войдете в Т-двадцать-два, что вы не станете Аларом. Несколько часов назад Алар восстановил свою память. И теперь он полностью интегрирован в интеллект, находящийся за пределами нашего понимания. На самом деле, вероятно, нет смысла больше думать о нем, как об Аларе. Если он вспомнил свое прошлое, как вы, человечество потеряло свою последнюю надежду. Если он вспомнил свое прошлое, как я, то я думаю, что-то еще можно спасти из тех развалин, которые вы устроили.
Оранжевый свет на проекционном считывателе стал ярко-желтым и на мгновение стал еще ярче.
— Потенциал, накопленный до сих пор, достаточен, чтобы переместить меня в пилотскую кабину Т-двадцать-два, — спокойно сказал Разум, — но я должен подождать еще тридцать секунд, потому что на этот раз я беру с собой свою жену.
Он улыбнулся Кейрис, чьи губы произносили без единого звука: — Ким! — снова и снова.
— Остается только одно, что меня озадачивает, — продолжал Разум. — Дело в вашем долгопяте, Хейз-Гонт…
По комнате прокатился низкий скрежещущий гул. Откуда-то донесся грохот падающей каменной кладки.
Желтая контрольная лампочка на проекторе мигнула, а затем погасла.
Кейрис встала в медленно поднимающемся облаке пыли, сквозь которое она видела, как ее муж лихорадочно пытается что-то сделать с машиной телепортации. Хуана-Мария прижала ко рту носовой платок и дико моргала глазами. Хейз-Гонт закашлялся, потом сплюнул и огляделся в поисках Кейрис. Она ахнула и, прихрамывая, отступила на шаг назад.
Затем произошло сразу несколько событий. Хейз-Гонт прыгнул к ней, головокружительно перекинул ее через плечо, а затем столкнулся с Кенникотом Мьюром — Мегасетевым Разумом, который вырвался через дверь пластикового купола.
Огромный человек, казалось, заполнил собой всю комнату.
Хейз-Гонт отпрянул в сторону, с Кейрис на одном плече и долгопятом на другом. — Я пристрелю тебя, если ты шевельнешься! — крикнул он Мьюру, размахивая пистолетом-дротиком. Он начал пятиться к лифтам.
Кейрис, вспомнив о смерти Гейнса и Хейвена, отчаянно пыталась произнести подобное предупреждение, но ее голос был парализован. Ей удалось ослабить и сбросить правую сандалию, и длинные пальцы правой ноги сомкнулись вокруг рукоятки длинного ножа в ножнах на бедре, когда Мьюр ответил:
—У меня иммунитет к этому яду. Я сам его разработал. Поэтому я провожу вас вниз на вашем личном лифте, работающем на аккумуляторах. Я не верю другим…
Его прервало пронзительное, испуганное бормотание. Это был долгопят, который сполз по ноге канцлера и тщетно пытался остановить его, цепляясь за обе ноги.
— Не ходи! Не ходи! — закричал он тоненьким нечеловеческим голоском. Это был самый леденящий душу звук, который Кейрис когда-либо слышала. Зверек присоединился к драме как полноправный член труппы, с репликами, чтобы говорить, и смертью, чтобы умереть. — «Маленький зверек», — подумала она, — «кто ты такой»?
Хейз-Гонт что-то пробормотал себе под нос. Он резко выбросил ногу вперед. Маленький зверек пролетел по воздуху и врезался в мраморную стену. Он лежал неподвижно там, где упал, странно откинувшись назад всем телом.
Мьюр быстро бежал по направлению к ним, когда Хейз-Гонт закричал: — У вашей жены иммунитет?
Мьюр резко остановился. Хейз-Гонт, злобно ухмыляясь, продолжал свое неторопливое отступление к двери лифта.
Кейрис вытянула шею из своего неловкого и болезненного положения и посмотрела на своего мужа. От боли на его лице ее сердце наполнилось слезами. Это был первый раз за десять лет, когда его обожженная маскировка ослабила свою ледяную, безжизненную неподвижность.