Наша доблестная полиция, как всегда, поспевает вовремя.
Я понятия не имела, куда подевался мой радушный хозяин. Может, ушел на работу. Он издавал фальшивые биографии знаменитостей и продавал их в Европу. Выбирал тех, кого ненавидел по-настоящему — типа Майкла Дугласа или Мотли Крю, — и сочинял биографию страниц на двести, чем гаже, тем лучше. Как будто можно было придумать что-нибудь еще гаже, чем они были на самом деле. Но, так или иначе, мне надо было одеться и выйти на воздух, чтобы убить в зародыше начинающуюся мигрень. Я вежливо попросила господ офицеров очистить помещение, если им от меня ничего больше не надо. Толстый лысый итальяшка прошептал:
— У-у-у… нам много чего еще надо, — сжал обеими руками свою дубинку и облизал кончиком языка нижнюю губу, всю в каких-то нарывах и перепачканную кофе. Зрелище, надо сказать, было отвратное — из тех, которые надо скорее забыть.
7
Две дюжины дорожек выложены на заплесневелом комоде. Карманный радио приемник настроен на волну классического ритм-н-блюза, музыка едва пробивается сквозь трескучие помехи. Мы с Джуди — барменшей из той крысиной дыры, где я иногда подрабатываю официанткой, — затеяли очередную проказу. Она тоже нашла себе приработок. Во вшивом дешевом отеле, в десяти минутах ходьбы от бара, где она так по-прежнему и барменствует. Сейчас у нее обеденный перерыв. И она забавляется с двумя черными дилерами со Среднего Запада, которые периодически, раз в два-три месяца, наезжают в город, чтобы забрать товар, проверить, все ли в порядке, занюхать парочку граммов, благополучно спустить пару штук и вернуться обратно в Детройт.
Когда я пришла, Джуди уже вовсю ублажала их главного самозабвенным минетом. Мой «кавалер» встретил меня в дверях, одетый в безукоризненный темно-красный спортивный костюм из блестящего полиэстера, на фоне которого широкополая шляпа, перстни на обоих мизинцах и золотой зуб смотрелись особенно эффектно. Он поклонился мне в пояс и проводил меня в номер, церемонно поддерживая под локоть. По дороге к комоду он вручил мне короткую стеклянную соломинку. Сказал: угощайся — не стесняйся. Будь как дома. Когда я наклонилась, чтобы нюхнуть, он одобрительно провел рукой по моей круглой попке. Джуди сдавленно хохотнула, но рот у нее был занят. Мне всегда нравилось развлекаться на пару с Джуди. Она обожала секс, но с мужчинами трахалась только за деньги. Ей нужно было кормить семилетнего сына. И оплачивать юридическую школу для своей девушки. Быстрый секс за наличные деньги был хорошим подспорьем.
Я занюхала две-три дорожки — под настойчивые уговоры моего «кавалера» Леона, который и сам уже был уделан по самое не хочу. Он плюхнулся на кровать и принялся теребить свой громадный член через плотный полиэстер. Вставило мне мгновенно. Как будто у меня в голове запустили неуправляемую ракету, которая билась о стенки черепа изнутри.
— Иди, красавица, отсоси папочке, ты, белая шлюшка…
Я делаю, как было сказано. Наклоняюсь над его радужным членом, повернувшись к нему спиной, так чтобы ему открывался интригующий вид на мою разгоряченную штучку. Он запускает в меня большой палец, аккуратно раздвинув влажные складочки сочной плоти, вынимает его и сосет, как младенец. Бормочет в режиме нон-стоп: «о-о-о, детка» и «да, да, вот так». Я закатываю глаза и продолжаю трудиться над его причиндалом. Встречаюсь глазами с Джуди, которая приняла ту же позу — задницей кверху, чуть ли не в морду клиенту. А тот, как и мой, тоже что-то бормочет без остановки, периодически смачивая свои толстые черные губы в ее секрециях. Она начинает копировать все мои движения. Мы закатываем глаза — в унисон. Исхитряемся даже показать друг другу язык. Делаем непристойные жесты. Все это напоминает сцену с зеркалом Харпо Маркса — Люсиль Болл из «Я люблю Люси» на вечернем канале повторного фильма. В конце концов, мы заходимся истерическим смехом, выплевываем елдаки своих слегка прифигевших красавцев и валимся на пол с кровати, едва не столкнувшись лбами. Мужики, наверное, думают, будто мы вдруг на пару сошли с ума.
У обоих опало. Самое время нюхнуть еще пару дорожек на рыло. Вроде как для восстановления увядшей эрекции. Мы с Джуди никогда не ломаемся чуть задержаться. Срубить надбавку за лишние полчаса. Причем, большую часть «сеанса» мы откровенно филоним, забавляемся друг с другом, пытаемся завести беседу, предлагаем клиентам расслабляющий массаж — все, что угодно, лишь бы сократить до предельного минимума чистое время минета и ебли. Все равно большинству мужиков только того и надо — перепихнуться по-быстрому и до свидания. И большинство из них даже этого не заслуживают. Добрые мы, правда?
Но эти два братца точно знали, чего им надо. И были намерены получить по максимуму за свои денежки. Когда мы нюхнули, у них снова встало. Причем стояк был такой… очень неслабый. Им хотелось пизды. Сочной белой пизды. Розовой, славной. Пизды, которая будет ходить вверх-вниз по их длинным и тонким штуковинам — энергично, ритмично и бесконечно долго. Пизды, которая знает, как отрабатывать свои доллары. По полной программе. Пока и сама эта пизда, и ублажаемый ею член не сотрутся почти до мяса, так что будет уже невозможно ебаться, будет уже невозможно до них дотронуться, даже просто смотреть на них будет уже невозможно. Так что пришлось отрабатывать. Мы уселись на них верхом и понеслись их долбить, как тараны. Потом мы перевернулись на их неуемных членах, спиной к ребяткам, лицом друг к другу. Джуди была похожа на разъяренного гепарда — со своими короткими рыжими волосами, бледной кожей в россыпи веснушек, переливчатыми зелеными глазами, длинными стройными ногами, -она готова была разодрать этого черного мужичину в клочья, как дикий зверь, вырвавшийся на свободу из клетки, кромсает зубами свою первую добычу. Она орала на своего кавалера, чтобы он кончал быстрее. «Когда ты уже спустишь, блядь?! Ну давай, выстрели, наконец, в эту тугую белую пизденку… покажи, что ты можешь». Сработало безотказно. Он кончил в нее, скуля, как побитый щенок. Я все еще парилась со своим кавалером, возбуждение от прихода уже потихонечку проходило, и скоро меня должно было отпустить, но тут Джуди — вся мокрая, разгоряченная, — потянулась ко мне и сжала мне сиськи. От ее влажных рук исходил пьянящий аромат ее жарких секреций. Она щипала меня за соски, тянула их и вертела. Ласкала мой возбужденный набухший клитор. Шептала мне в ухо: «Как же тебе это нравится, развращенная мелкая сучка». Я кончила, залив ей всю руку своими соками — моя горячая влага облила братцу Леону весь член и яйца, потекла между его ягодиц. Джуди плюнула на свой средний палец и запустила его прямо в черную задницу. Пара быстрый тычков — и красавец на грани оргазма. Я скакала на его члене, как полоумная. Наконец, он тоже кончил, выдав порцию совершенно нелепой матерной брани, рассмешившей нас с Джуди до чертиков. Мы вежливо извинились, сказали, что нам пора, забрали с комода наличность, по-быстрому приняли душ и смылись. На стоянке такси мы долго и обстоятельно целовались взасос.
8
Первые несколько лет в Нью-Йорке прошли, как в дурмане — алкоголь, секс, наркотики. Вся жизнь — постоянные переезды: с чердака у хиппов в заброшенный магазин, оттуда — в пустой дом под снос, вместе с другими такими же неприкаянными и бездомными, оттуда — в дешевенькую квартирку в многоквартирном доме, и таких квартир было немеряно. Челси, Трибека, 2-я, 3-я, 4-я стрит, Деланси, 12-я стрит — три разных квартиры в одном и том же доме, — Испанский Гарлем, Мари-Хилл, Бруклин. Непрестанное бегство от просроченных счетов. Исчезаешь бесследно посреди ночи, подчиняясь порыву и прихоти: кто-то приглашает тебя ночевать, и ты остаешься. В свободной комнате или в чьей-то постели — как повезет. Тогда было просто бездельничать за чужой счет. Квартиры сдавали за дешево, регулирование арендной платы происходило достаточно эффективно, люди были более щедрыми. И менее подозрительными.
Существует немало способов не работать и при этом не потерять работу. Я знала их все. Когда мне действительно припирало, я всегда могла устроиться на полставки в какое-нибудь сомнительное заведение со стриптизом и всем прилагающимся. Мне нравилось дразнить мужиков, этих одиноких дегенератов: распалять пустыми обещаниями, разводить их на выпивку, завлекать ни к чему не обязывающими намеками и тянуть из них деньги. Я ненавидела долгие смены, сексуально озабоченных администраторов и периодические зависания в Джерси, когда с работой в Манхэттене был облом. Но мне нравилась власть, которую штуковина у меня между ног имела над мужиками. Как их тянуло к этому загадочному сокровищу — к чужой территории, где они, видимо, ожидали найти золотую жилу. Сладостный и зловещий цветок, инструмент пыток и наслаждений. Нежное изысканное соцветие, корень обмана. Внутри ее сочных складок упругой плоти скрываются древние тайны, исконная первородная магия, что смущает и манит мужчин еще со времен изгнания из Рая, чары вуду, превращающие человека в чудовище.