Возвращаемся к Ильину. Как мы уже знаем, его родные выхлопотали ему освобождение от суда по возрасту и состоянию здоровья. Радостная весть об освобождении "Всемирного святителя" облетела заводских иеговистов. С востогом пели сектанты гимн, сложенный в заключении Ильиным:
В беседе со своими поклонниками Ильин припомнил, сколько его врагов уже находятся в аду: здесь и пресловутый Бенкендорф, и сам царь Александр, и многие митрополиты и архимандриты. Кстати, о гибели императора он знал заранее – ему приснился "вещий" сон45.
Однако Ильина арестовали вновь: в Нижнем Тагиле, в доме его старых друзей Волгиных. Это было тягостно. Суд в Екатеринбурге состоялся без его участия. В заявлении, поданном им, Николай Сазонтьевич обозвал своих судей "двуногими псами", провозгласил Сенат и Синод сонмом губителей, царя назвал деспотом и даже Антихристом, который как владетель Московии и Тоболии будет поражен Господом вместе с "ошуйными". Он объявил чинопочитание и военную службу "прелестью" сатаны. В социальном плане Ильин провозгласил полное равенство, отвергая существующий церковный и общественный строй, проповедуя человеческое братство в будущем республиканском Иерусалиме46. Свою гневную брошюру, направленную прокурору Екатеринбургского суда, он назвал "Кол в горло, вбиваемый 7-ю ударами стопудовым молотом истины каждому изрыгателю всякой лжи и хулы на Егову и на всех друзей и другинь…". В другом послании он назвал русское царство – жидовско-польско-немецким царством и при этом ссылался на "Польский катехизис"47.
Н.С. Ильин достиг высшего интеллектуального признания, удостоившись чести, которая до него выпала Чаадаеву: заочный суд признал его душевнобольным, и он был отправлен обратно в Митаву, где два года спустя, 3 июля (ст. ст.) 1890 г. скончался. Он завещал своим последователям:
ИДЕЙНОЕ И ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ
Н.С. Ильин оставил обширнейшее литературное наследие, включающее не только богословские трактаты, но и духовные стихи и поэмы, к которым сам сочинял музыку.
Человек очень талантливый и разносторонний, он часть своих работ снабдил иллюстрациями, которые, конечно же, носят черты примитивизма, но естественного, а не искусственного, характерного для XX в. Есть у него изображение нового Вавилона: это Петербург, легко узнаваемый по квадриге Триумфальной арки, на которой и написано – Вавилон, позади виден Исаакиевский собор.
Его поэтический вкус сложился в 30-е годы под явным влиянием В.Г. Бенедиктова. С другой стороны, влияние "Сионского вестника" также очевидно. Его духовная поэзия сродни творчеству другого забытого современника В.И. Соколовского (1808-1839), человека тоже трагической судьбы: Шлиссельбургская крепость, вологодская ссылка, ранняя смерть от чахотки… Соколовский был автором поэмы "Мироздание" (1832) и с большим пиететом относился к Ветхому Завету и к судьбе еврейского народа.
Критик отмечает исключительное значение Библии в творчестве Соколовского48.
Таковы поэмы "Эсфирь", переименованная автором под давлением цензуры в"Хеверь", "Разрушение Вавилона" и др. Обращает на себя внимание смысловая и текстуальная близость духовных стихов Ильина с песней Соколовского:
И могуществом Дыханья!49 При изучении сектантского движения XIX в. напрашивается вопрос о возможности влияния личности Ильина на творчество его великих современников Толстого и Достоевского. На первый взгляд, вопрос отпадает: нигде, ни в полном собрании Л.Н.
Толстого, ни в полном собрании Ф.М. Достоевского имя Николая Сазонтьевича не упоминается. Однако изобразив капитана Лебядкина в романе "Бесы", не отталкивался ли Достоевский от личности капитана Ильина? А если знаменитую легенду о Великом инквизиторе из "Братьев Карамазовых" сопоставить с произведениями Ильина, то и здесь найдется повод для предположений. Приведем одно место из "воспоминаний" Николая Сазонтьевича о своем пребывании в Соловецком монастыре и о посещении его архимандритом Порфирием:
"- Ну, здравствуй, сын мой! – сказал, входя, архимандрит.
– Мое вам всенижайшее почтение, г. Инквизитор, но не отец мой.
– А кто же твой отец?
– Мой и всех моих братьев и сестер Отец есть Один Сущий на небесах.
– Да ведь я учитель или нет?
– Учитель и отец – две разные вещи; но и Учитель у нас тоже Один – Господь наш Исус Христос, а мы все братья между собою.
– Да ведь не сам же Христос вас учит?
– Не лично Он Сам, но Он дал нам источник Его неизрекаемой Премудрости и заповедовал, чтобы каждый из нас, жаждущий Его Премудрости, приходил бы всегда (или во всякое время) к оному источнику и сам черпал бы Премудрости даром и сколько хочет. Впрочем, Он и Сам лично ходит по братствам (Ап. 2-1…20; 3-20).
– Да ведь я священник и даже архимандрит, или кто я, по-твоему?
– И по-моему вы есть священник и г. архимандрит и разных орденов кавалер, но только поставленный для освящения вашей веры и по ея уставам, сочиненным вашими же учителями и отцами, и пожалованный в этот чин и орденами Генерал-Инквизитором или высшею властью, и это я опровергать отнюдь не смею, но для меньших братьев Христовых или для святых, из коих каждый есть царь и иерей Богу Отцу их и пожалован в этот чин уже не народною властию, а Самим Царем всех Царей, вы отнюдь не священник, а только немилосердный инквизитор; след., если и вы пожелаете такой себе святости и чина от Него, то вы сами должны прежде освятиться от них Словом Истины, а не они от вас, и должны получить себе Свидетельство Исусово на сей чин от Бога.
– А кто же меньшие братья Христовы?
– Все те, кто исполняет Апокалипсические повеления Отца Небесного.
– С ума ты сошел! Большая ученость довела тебя до сумасшествия!
– Нет, Высокопреподобнейший инквизитор, я не сошел с ума, а на ум нашел и говорю вам слова Вечно-непреложной Истины, здравого рассудка и согласные по истории (Деян.26-24,25).
– О-го-го! Это уж точно не расколом пахнет!
– Точно так-с! Или ей, ей, истинно объявляю вам, что это не раскол, а повеление от Царя Царей о соединении всех 666 расколов и отпадений от апокалиптических повелений Его на два сонма: на Десных и Ошуйных.
– Запереть его на два замка и заколотить все щелки, чтоб он чрез них и в каземат не глядел, да и близко к двери его не подходить ни одному солдату! Это от века неслыханный еретик!! – заревел сей отец страшным зверским голосом к спекулятору узилища, вылезая боком из чулана"50. Удивительно емкий этот диалог корреспондирует и формой, и содержанием с монологом Великого инквизитора у Достоевского. Монолог у Достоевского строится в форме вопросов и ответов, он является частью разговора Ивана и Алеши Карамазовых с неизбежными в этом случае комментариями. Но и в диалоге Ильина присутствует зритель – это сам Николай Сазонтьевич любуется своими провокационными ответами. Ильин владеет слогом виртуозно, что стоит утверждение – ответ: "Я не сошел с ума – а на ум нашел…" Или: полное сарказма и человеческой боли прошение своим тюремщикам, озаглавленное "В присутствие членов Конторы Соловецкого Монастыря – от арестанта Соловецкой Инквизиционной Роты Артиллерии Капитана Ильина". "Настоятель здешняго Инквизиционного узилища г. архимандрит Порфирий" заставлял единственное офицерское "платье", носимое Николаем Сазонтьевичем на прогулках, снимать и мокрое и грязное запирать в отдельный шкаф, чтобы арестант не смог его высушить. "Жаль мне стало и последнего моего достояния, и потому 11-го сентября я просил фельдфебеля, чтобы отнесли оное опять в монастырскую рухольную (гардеробную), а я опять по-прежнему буду ходить в арестантской форме". В ответ на отказ надевать свою одежду фельдфебель приказал солдатам схватить его: "Солдаты бросились на меня, начали тащить, мять, толкать, бить меня пинками и кулаками. Вывихнули и поранили мне до крови левую руку, повредили левый бок, на который я и до сих пор лечь не могу, безъименный палец правой руки, плечо и крестец. Втолкнули в чулан и замкнули на замок"51. Финал, достойный пера Ф.М. Достоевского. Но вот что удивительно: вся тональность письма, включая преувеличенное отношение к своей единственной приличной одежде, сродни письму другого мученика – П.Я. Чаадаева.