– Я попрошу вас пройти с нами в зал ожидания, – сказал он. – Можете ли вы подтвердить свой рассказ?
– Визитной карточки у меня нет, – сказал мрачный Ханкин. – Потерял ее вместе с «роллс-ройсом» и небольшим замком в Шотландии. Можете посмотреть на мой великолепный наряд. Думаю, это бы вас убедило.
Он держал рваную, бесформенную сумку, с которой и вошел в зал ожидания; а там, под пристальным взглядом Уоттона, расстегнул свой плащ и предстал в чем-то вроде белого балахона, но в рваных штанах и старых ботинках.
Потом он извлек из сумки чудовищную белую маску с красным орнаментом и приладил ее к голове. И перед их глазами оказался настоящий клоун из старомодной пантомимы, очевидный, невероятный, тот самый, о котором у них и шла речь.
– Вероятно, он пролез через люк, – пробормотал потрясенный Понд. – Но для меня он упал с неба, как снег. Судьба или фея прибавила заключительный штрих. Смотрите, вокруг нас воздвигается целый дворец из пантомимы! Сначала – огонь, потом – снег, теперь – доподлинный клоун. Такое уютное, милое Рождество! Радостные крики, звон бокалов… О, Господи, какой ужас!
Его друг посмотрел на него и просто испугался, увидев, что бородатое лицо, хотя и сохраняло следы легкого, сказочного веселья, страшно побледнело.
– А самое ужасное здесь, – сказал м-р Понд, – то, что я намереваюсь завершить ваш наряд.
Он схватил кочергу, она уже раскалилась докрасна, и любезно протянул ее клоуну.
– Видимо, я похож на второго, глупого клоуна, – сказал он, – а эта штука больше подходит первому. Вот раскаленная кочерга, которой вы гоняете полисмена.
Уоттон воззрился на них, уже совершенно ничего не понимая. В наступившей тишине послышались твердые, тяжелые шаги по платформе; сыщик Дайер во всем своем величии появился в дверях и словно окаменел.
Его удивление не удивило Уоттона – как не опешить от зрелища, достойного пантомимы! Но Понд вгляделся еще пристальней – и утвердился в подозрении, которое мерцало весь последний час. Всякий бы понял, уставься Дайер на клоуна. Но Дайер не уставился на клоуна. Он уставился на кочергу и, очевидно, не находил в ней ничего забавного.
Лицо его искривилось в испуге и ярости, и он глядел на красную кочергу так, словно то пламенеющий меч ангела-обвинителя.
– Да, раскаленная кочерга, – тихо, почти через силу сказал Понд. – Она гоняет полисмена, и он прыгает.
Полисмен прыгнул. Он отпрыгнул на три шага назад, выхватил большой служебный револьвер и несколько раз выпалил в Понда. Грохот выстрелов потряс хрупкую постройку. Первая пуля исчезла в стене, просвистев примерно в дюйме от куполообразного лба; другие четыре были еще опасней, так как Уоттон и незнакомец бросились на потенциального убийцу, и схватили его за руку. В конце концов он высвободился и обратил дуло на себя; громоздкое тело стало тяжелеть в их руках, и представитель сыскной службы лег мертвый перед пляшущим огнем.
М-р Понд объяснил все эти события некоторое время спустя, ибо первое его действие после катастрофы не оставляло времени для объяснений. Несколько раз он глядел на часы в зале ожидания и, кажется, был доволен, но ничего не оставил на волю случая. Он бросился за дверь, помчался по платформе и нашел ту телефонную будку, которой воспользовался днем раньше. Вышел он, отирая лоб, несмотря на холод, но с улыбкой хоть какого-то облегчения посреди трагедии. Когда его спросили, что он делал, он просто ответил:
– Я описал по телефону посылку. Теперь все в порядке, ее задержат.
– Вы имеете в виду ту посылку? – спросил Уоттон. – Я думал, она такая же, как прочие.
– Вскоре я все вам расскажу, – откликнулся Понд. – Пойдемте, попрощаемся с клоуном, который так хорошо развлек нас. Право, нам следует дать ему фунтов пять для компенсации.
Уоттон был настоящий джентльмен, в самом благородном смысле слова, и сердечно согласился. Хотя меланхолическому человеку с лошадиным лицом трудно было произвести что-нибудь похожее на смех, а не на ржание, он явно обрадовался, и его исхудалое лицо искривилось в улыбке.
Затем, чтобы закончить праздник Рождества в этом неподходящем месте, двое друзей перешли в буфетную и уселись за столик с высокими бокалами пива. Им уже не хотелось греть руки у кроваво-красного огня, который еще догорал в зловещем зале.
– Удивительно, что вы смогли загнать Дайера в угол, – сказал Уоттон. – Я про него и не думал.